Pride of Kamael
Название: Воля Кун
Автор: White Kou
Бета: KirioSanjouin, Trishka
Категория: Dragon Age 2
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Ашаад/Сеймус Дюмар
Категория: Slash
Аннотация: сбежав из Киркволла, наследник престола встречает на Рваном Берегу кунари. Это событие изменит жизнь их обоих.
Статус: закончен
Глава 10Сумев пробраться в Порт однажды, Сеймус стал проделывать это с опасной регулярностью. Он просыпался неприемлемо рано для аристократа, наспех завтракал и еще до обеда покидал особняк. Спустя несколько дней он, наконец, смог заметить слежку Брана – невысокого роста мужчина в сером неприглядном плаще следовал за ним по пятам до баржи в Казематах, а в Порту с него не сводили глаз два типа с изуродованными лицами. Что ж, если шпионящие за ним люди не слишком усердно прятались, это означало, что отец и сенешаль дали молчаливое согласие на его общение с кунари. Однако, как долго это продлится, парень не знал.
Бран, по всей видимости, убедил Наместика в том, что контакт его сына с «рогатыми варварами» принесет Киркволлу заметную выгоду. Как известно, очень немногим государствам удавалось договориться с кунари. Кроме того, если Аришок до сих пор не использовал парня в своих военных целях, значит, в словах Сеймуса была крупица истины – кунари остановились здесь не для захвата города. Это успокоило старшего Дюмара, что он махнул рукой и закрыл глаза на выходки своего чада.
Слухи, однако, пошли. Сеймус то и дело ловил на себе полные неприкрытого ужаса взгляды стражи в Порту, а домашние слуги все время перешептывались у него за спиной. Ударом под дых стало принесенное слугой письмо от сына лорда де Лиля – Жюльена – которого юный наследник считал одним из своих друзей. «Я слышал, ты стал любимчиком Аришока. У кунари действительно толщиной с руку?». Первым порывом Дюмара было найти паршивца и расквасить тому нос, но разорвав письмо в приступе злости, он внезапно успокоился и попытался думать логически. Бран ни в коем случае не допустил бы, чтобы слухи подобного рода разошлись среди знати. А если и допустил, то исключительно со своей же подачи. Нет, это провокация, на которую он не клюнет.
На следующее утро, выйдя из дома, он первым делом направился во Дворец Наместника. Встретив Брана, разговаривающего с каким-то возмущающимся ноблем, юноша совершенно бесцеремонно прервал их беседу, сунув в руку мужчине смятые клочки бумаги.
- Вы отвратительно исполняете свои обязанности, мессир сенешаль.
Сеймус готов был поспорить, что слышал, как Бран заскрипел зубами со злости. Гордый собой, он развернул плащ и накинул его на плечи, даже не покинув дворец. Это был откровенный вызов. Знак того, что он больше не намерен подчиняться.
Это было безумно приятно – делать то, что хочешь. Но, если раньше его выходки были признаком лишь юношеского бунтарства, то теперь в его поступках был особый стержень. Ученые кунари, ашкаари, научили его видеть мир совсем по-другому. Они верили, что все в этом мире подчинено воле. Ты волен выбирать – познавать мудрость мира и самого себя или же разрушать себя и мир вокруг. Сеймус не хотел больше разрушать себя. Он нашел к чему стремиться.
Изредка наблюдающий за его беседами с учеными, Аришок как-то сказал, что из сына Наместника получился бы неплохой ашкаари, потому что он умеет слышать и видеть. Было это сказано в шутку или всерьез - для Сеймуса осталось загадкой. Проводя время в лагере кунари, он не переставал восхищаться тем, как слаженно действуют воины. Порой создавалось впечатление, что им не нужно даже общаться – каждый выполнял поставленную для него задачу чрезвычайно точно, но, в то же время, без лишней спешки или суматохи: каждый день на Рваный Берег отправлялся отряд во главе с арваарадом, мастера-армаарасы ремонтировали сломанные доспехи и оружие; ученики, среди которых был и Сеймус, проводили основное время в беседах с ашкаари, но, как успел заметить юноша, другие уже заняли надлежащее им место среди кунари - кто-то в подмастерьях у ремесленников, кто-то ухаживал за раненными воинами, помогая лекарям, кто-то принимал участие в приготовлении пищи. Конечно, будь он виддатари, то непременно был бы вовлечен в работу этого неутихающего пчелиного улья.
Возможность поговорить с Ашаадом выпадала достаточно редко. Чаще всего воин появлялся на закате, когда Сеймусу уже пора было уходить. Злиться было бы глупо – Ашаад, как и каждый здесь, должен был выполнять свою работу. Но все-таки, ощущение того, что друг находится рядом, умиротворяла. Каждый день после занятий Сеймус ждал Ашаада сидя на невысоком табурете и смотря на море. В двух десятках шагов находилась палатка Аришока, а потому, пролистывающий свои записи парень часто ощущал на себе взгляд кунарийского генерала.
Теперь он знал, что во главе всех кунари стоят три лидера: военный лидер Аришок, жрица и хранительница постулатов Кун – Арикун и Аригена – лидер мастеров и ремесленников. Столь примитивный социальный строй вначале заставил юношу усмехнуться, однако, следовало признать, что эта система была едва ли не идеальной – само слово «кунари» ввергало в ужас практически весь Тедас: народ, живущий по воле Кун, едва не стер с карты мира Тевинтерскую Империю. Прижать государство, которым управляют маги крови – да, это многого стоит. Однако, что же могло заставить Аришока покинуть Пар Воллен и остаться в грязном Киркволле на столь долгий срок? Вряд ли Сеймус получит ответ на этот вопрос – даже, несмотря на то, что в лагере на него больше не смотрели с неприкрытым любопытством и удивлением, он по-прежнему был здесь чужаком, «ребенком, что тянется к истине».
Ашаад приходил за ним, когда уже практически начинало темнеть. Поправлял на Сеймусе плащ – юноша подозревал, что приводить его одежду в порядок стало для Ашаада каким-то обязательным ежедневным ритуалом – кунари выходил с ним из лагеря и провожал домой. Смотреть на то, как от огромного рогатого воина шарахаются прохожие, было забавно.
Домой Сеймус возвращался через тайный проход, который вел к какой-то полуразрушенной лачуге в Нижнем городе. До Верхнего оттуда было достаточно далеко, но парень был благодарен Создателю за эти пару часов, которые он мог проводить с Ашаадом. К слову, юноша очень удивился тому, что кунари, оказывается, знают тайные ходы, ведущие в разные точки Киркволла – это еще раз подтверждало его предположение о том, город не выстоит под напором рогатых воинов.
- Мои братья искали вещь, когда обнаружили этот коридор, - сказал воин. – Раньше здесь были преступники. Как вы позволяете им творить грязные дела прямо в своем городе?
Сеймус тогда лишь пожал плечами – капитан стражи Киркволла по слухам был нечист на руку. А Командор Мередит не собиралась наводить порядок своими силами – храмовники занимались исключительно магами, а на то, что её подопечные приторговывают контрабандным лириумом, она, казалось, плевала с высокой башни. Дюмару даже смешно стало от абсурдности этой мысли: даже он, - никуда не влезающий аристократ, знал о преступлениях, которые происходили в Киркволле. Неужели Мередит не смогла бы навести порядок в этом сумасшедшем Городе Цепей?
Услышав о женщине-рыцаре, Ашаад очень сильно удивился, а потом едва не плевался от презрения:
- Женщина не может быть воином. Это не её место. Война и порядок – дело мужчин. Женщина всегда будет лучше в ремесле, в понимании мира, в науке и воспитании. Но не на войне, нет. Это глупо. Ваш мир – сплошной хаос. Все не на своих местах. Arishok до сих пор не увидел здесь ни одного basalit-an. Никто из вас не достоин уважения, ибо каждый стремится вырваться из надлежащего порядка и делать то, что хочется, а не то, что должно.
Сеймус мог лишь молча согласиться. Порой убеждения кунари казались ему абсурдными - в своем абсолютизме и стремлении к полному порядку. Теперь Дюмар понимал, почему Церковь подвергала последователей Кун такому жестокому гонению – на фоне всеобщего хаоса кунари казались действительно лучшим вариантом существования. Но если Церковь и аристократия с их деньгами и ненасытной жаждой власти отвергали Кун любой ценой, то бедняки, которым уже было нечего терять, могли увидеть в этой философии выход из своего безнадежного положения. Интересно, долго ли будет держаться Верхний город, если Нижний взбунтуется и под предводительством Аришока начнут захват Киркволла? Сеймус усмехнулся про себя – в последнее время он стал слишком много думать об этом городе и о жизни населяющих его людей.
И все-таки, какими бы убедительными не были слова ашкаари, он не воспринимал Кун как закон, которому мог бы следовать – слишком все четко и правильно: каждый обязан приносить пользу своему обществу. Бесполезный кунари приравнивался к мертвому. А мертвый кунари был лишь пустой оболочкой – трупом, отработанным материалом не более. Таким образом, Ашаад объяснил Сеймусу причину ненависти последователей Кун по отношению к отступникам тал-васготам:
- Они отреклись от порядка и гармонии в себе. Перестав быть кунари, они стали на дорогу саморазрушения. Аrvaarad и antaam выслеживают tal-vashoth и даруют им смерть, ибо они и так умирают в тот день, когда отрекаются от Кун. Так надлежит быть.
Юноша мог лишь ужасаться такому положению вещей. Кунари чем-то были похожи на магов – живи в Круге, делай, что тебе говорят, не смей нарушать приказы, не используй магию крови, и ты будешь жить; а если сбежишь из Круга – на тебя тут же объявят охоту. По сути, та же клетка. Нет, философия Кун с её слепым стремлением к порядку не была выходом для юноши. Он не мог отречься от своего имени, превратившись в еще одну пчелу этого образцового улья. Киркволл и Кун – две крайности, одну из которых ему следовало бы выбрать. Но, к сожалению, своего места он не видел ни в одной из них.
Мысли о предстоящем выборе угнетали Сеймуса: сколько не убеждай себя в обратном, рано или поздно кунари сядут на свои корабли и уплывут в Пар Воллен. А он останется здесь – пленником в ненавистном городе. Что лучше – потерять свое имя и сущность, став частью чего-то большего, или же находиться рядом с людьми, которые всегда будут видеть в тебе лишь пешку? Когда-то отец говорил ему, что истина приходит лишь к терпеливым. Но к чему же довело это терпение самого Наместника? До чего же противно было смотреть Сеймусу на то, как его отец, человек, которого он считал едва ли не богом в этом городе, дрожал, словно лист на ветру, перед Командором Мередит! О, он никогда не забудет тот первый приём, на который его взяли. Выход в свет наследника престола Киркволла! Еще бы! Подростковые мечты разбились о стену льда в непроницаемом взгляде главы храмовников, как те корабли, чьи щепки плавают у скал Рваного Берега: не отец заправляет городом, нет, всеми командует эта высокомерная женщина, закованная в железные доспехи.
- Чего ты хочешь от меня? – кричал отец, когда Сеймус попытался заговорить о том, что Киркволлом должен управлять Наместник Дюмар, а не Мередит. – Ты не знаешь, что случилось с моим предшественником? С Тренхольдом, который попытался свергнуть власть храмовников? Ты хочешь увидеть мою голову на плахе? Я, может, и наплевал бы себя, сын. Но ведь сначала они возьмутся за тебя… Что я могу сделать, Сейми? – И хотя отец говорил уже мягче, горечь, которой были наполнены его слова, заставила Сеймуса похолодеть от страха.
Такая же участь ожидала и его – кукла на троне, вот что такое Наместник Киркволла.
А потом он бросался из одной крайности в другую, стараясь не замечать храмовничьего меча, который висит и всегда будет нависать над Дюмарами, пытаясь не придавать значения тому, что отец стал к нему глух, что добрый и всепонимающий сенешаль Бран, который в детстве читал ему сказки, оказался хитрым и расчетливым манипулятором, а аристократия города – это сборище стервятников, которые только и ждут, чтобы урвать кусочек полакомей. Что будет с ним, едва отца не станет? Какая участь ему по душе больше – прибежать за помощью к Мередит, навсегда став её марионеткой, или же закончить с ножом в спине или ядом в тарелке супа?
Встреча с Ашаадом показалась спасительной соломинкой, которая не позволила ему утонуть и вконец запутаться. Однако, узнав кунари поближе, Сеймус понял, что Кун – это вовсе не прекрасное будущее и радужная перспектива, в которую он будет готов броситься очертя голову. За все приходилось платить. А имя – это слишком высокая цена для него.
Став виддатари, приняв Кун и попав в Пар Воллен, он перестанет быть Сеймусом Дюмаром. Его будут звать Ашкаари, и, когда он закончит свое обучение, кунари будут приходить к нему за советом или справедливым судом. Кунари, но не Ашаад. Ашаад уйдет на войну, растворившись в отряде собратьев, - он будет искать ответы для Аришока. Ашаад будет жить, как велит ему Кун. И точно так же надлежит поступить лишившемуся своего имени Сеймусу.
Стражники, патрулирующие Верхний город ночью, видимо, были предупреждены сенешалем, потому что старались обходить их странную пару стороной. Со временем Ашаад внял просьбам Сеймуса и стал накидывать плащ на свои огромные, изрисованные карминовой краской, плечи. Это была скудная маскировка, но хотя бы так юноша не изнывал от желания прикоснуться к широкой груди воина – сны о той ночи не раз будоражили его сознание, заставляя краснеть и путаться в словах. Ашаад видел его желание – тычась носом в основание хрупкой, белокожей шеи, кунари, казалось, старается навсегда запечатлеть в памяти аромат дрожащего в своих руках тела.
Как же низко он пал, позволяя кунари зажимать его в подворотнях и темных садах Верхнего города. Как сладко было знать, что Ашаад не забыл, что помнит, что жаждет его, как и прежде. Что жесткие пальцы так же жадно скользят груди, нетерпеливо срывая с него одежду и царапая бедра когтями. Как же мучительно было сдерживать стоны, когда широкий шершавый язык ласкал его живот и промежность, бесстыдно вылизывая в паху. Сеймус всхлипывал, кусая ребро ладони, сгорая от страха и возбуждения – молчаливый, спокойный, словно скала Ашаад, превращался в само воплощение страсти и необузданной похоти от едва ощутимого поцелуя.
- Кун запрещает это, - однажды сказал он, глядя на то, как Сеймус вытирает руку, только что сжимавшую его огромный член. – Кунари не используют тех, кого уважают. Для этого… для удовлетворения есть рабы, одурманенные или обученные специально для этого.
- Рабы? – Сеймус попытался унять разочарование в предательски дрогнувшем голосе. – Я думал… кунари не держат рабов.
- Только тех, кто отказался принять Кун.
Юноша содрогнулся, внутренне похолодев.
- Но ты не такой… Ты еще не kadan,но и не bas больше. Ты – Сеймус. И я не могу прекратить желать тебя.
Он – Сеймус. Не наследник престола, не сын Наместника, не аристократ из Верхнего города. И понять это смог лишь «еретик и рогатый дикарь», повстречавшийся совершенно случайно.
Он зарывался пальцами в белоснежные волосы воина, ловя его губы и целуя со всей нежностью, на которую был способен. Будет ли Ашаад желать его так же, когда он примет Кун и займет надлежащее для него место. Будет ли искать встречи с тем, кто когда-то был Сеймусом, или же забудет, поглубже спрятав ненужные воспоминания. «Кун запрещает» - в Пар Воллене юный виддатари перестанет быть собой, став частью общества кунари, чтобы исполнить свою роль наилучшим образом. И больше не будет никакого Ашаада рядом.
Плавные, текучие речи кунарийских мудрецов больше не успокаивали его. На этот раз он сам себя загнал в угол – нужно было выбирать: иллюзорная власть в золотой клетке Киркволла или Кун, который позволит ему познать себя, но раздавит безжалостным кулаком, едва он нарушит хотя бы один из запретов.
- В тебе слишком много сомнений, - сказал ему Ашаад. – Это разрушит тебя. Не думай, Кун подскажет как поступить.
- Но я не кунари. Люди всегда сомневаются, когда не знают, какой выбор правильнее.
- Я думал, что твое место здесь. Но потом увидел хаос и разрушение этого города.
- Значит, ты тоже сомневаешься, - усмехнулся юноша.
- Нет. Ты должен быть рядом со мной. Но… Кун запрещает, - тяжело вздохнул Ашаад.
Иногда, во время прощаний у особняка Дюмаров, Сеймуса охватывал панический страх, что завтра это все прекратится. Больше всего на свете ему хотелось заставить время остановиться, чтобы вот так и остаться стоять рядом с Ашаадом в темноте. Это было правильным. Словно в сердце Сеймуса чья-то неведомая рука вкладывала самый важный фрагмент, жизнь без которого становилась нелепой и бессмысленной.
Завтра Ашаад должен был снова уходить на Рваный Берег, чтобы продолжить работу над картой побережья.
- Я буду просить Arishok, чтобы тебе давали провожатых, - сказал он, когда Сеймус обвил его шею руками на прощание. Чуть сильнее, чем следовало бы. Чуть дольше, чем обычно.
- Что ты, нет! Я попрошу стражников, они проводят меня в случае необходимости.
Ашаад лишь вздохнул и отрицательно покачал головой – в то, что городская стража может кого-то защитить, он верил с трудом.
- Две недели – долгий срок, - Сеймус старался унять сожаление в голосе, но получилось плохо. Ашаад зарылся пальцами в его волосы и молча поцеловал в закрытые веки. До этого они виделись практически каждый день, с одним лишь перерывом в три дня, когда Ашаад был отправлен в разведку с отрядом. Плохая погода, которая держалась почти два месяца, сыграла им обоим на руку, но сейчас, когда ашкаари предсказали полный штиль и отсутствие проливных дождей, причин откладывать работу над картой не было.
Пока Ашаад будет отсутствовать, Сеймус решил, что будет возвращаться домой пораньше, еще засветло, и, что самое главное, попытается поговорить с отцом. Но, к сожалению, все вышло иначе – дома его встретил разъяренный родитель, который из окна поместья видел, как единственное чадо прощалось со своим рогатым другом.
- До каких пор ты будешь позорить себя и мое имя в придачу? – кричал Марлоу Дюмар. – Бесстыжий! Страже хватает ума отводить глаза, когда ты… Когда вы… Как это понимать? Как далеко ты зашел?
Сеймус лишь смотрел себе под ноги, до боли сжав зубы – доказывать что-либо было бессмысленно.
- «Друг»! Пожалел бы мою старость! Да как тебе в голову такое пришло! Кунари! Ты сошел с ума, сын!
Что толку доказывать отцу, что Ашаад для него не развлечение или очередной способ досадить? Наместник причитал, срываясь на хрип и размахивая руками, обвиняя в безрассудстве и легкомыслии. И Сеймус впивался ногтями в ладони, понимая, что не будь кунари замешаны в этом, отец даже и бровью не повел бы. «Он боится огласки. Боится позора. А на меня наплевать».
- Так вся проблема в кунари, отец?
- Это грубые, неотесанные варвары, еретики! Или ты думаешь, что наша Церковь просто так ненавидит этих… кунари и все с ними связанное?
- Я бы смог рассказать тебе, почему твоя хваленая Церковь так ненавидит Кун. Священницы только прикрываются красивыми словами, убивая неугодных своей вере с гораздо бОльшей жестокостью, чем кунари!
- Побойся Андрасте, сын! – отшатнулся Наместник. – Эти слова… Как ты можешь хулить Создателя и его Невесту, Заступницу нашу?
- Да ты хотя бы раз выслушал бы то, что я тебе говорю! А не самого себя! – вскрикнул Сеймус в отчаянии.
- Это… Это все кунари сделали с тобой. – Старший Дюмар смотрел на юношу с выражением такого омерзения, словно перед ним был не родной сын, а самый вонючий портовый попрошайка. – Лучше бы я никогда не дожил до этого дня… Я бы лучше не имел сына вовсе, чем услышал бы от тебя такие слова.
Сеймус замер как оглушенный – эти слова заставили его сердце заныть, словно кто-то сжал его в каменном кулаке, а к горлу подкатился ком.
- Вот значит как, отец… - прошептал он, кусая губы. – Что ж, значит, у тебя не будет сына.
Глава 11 Глава 11
Сеймус бежит, задыхаясь от гари и запаха разлагающихся тел, которые валяются прямо на улицах – город горит. Небо заволокли тяжелые тучи, а вдалеке слышны раскаты грома, но настолько жарко и душно, что он не выдерживает и срывает с себя камзол, бросая его прямо на мостовую. Над головой шумит рой мух, которые суетятся, стараясь как можно скорее отложить яйца в еще неостывшую, свежую плоть. Повернув за угол, он поскальзывается и падает, с размаху приземляясь в темную лужу.
- Кровь, - шепчет Сеймус дрожащими губами, когда подносит к лицу испачканную руку. Его мутит. Он должен бежать во дворец. Должен найти отца, чтобы сказать ему, что был неправ. Что, даже приняв Кун, навсегда останется его сыном.
Он бежит, спотыкаясь о трупы, которых становится все больше и больше – лучше люди, эльфы, кунари…
- Неужели Аришок напал на город? Неужели Ашаад соврал мне? – бормочет Сеймус, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом от ужаса.
Улица… Поворот… Вот площадь, а за ней наверх по ступеням – к Дороге Наместника. Не упасть бы опять, не поскользнуться, не забыть бы слова, которые он должен сказать.
Тяжелые, резные двери дворца распахнуты настежь – заходи, юный Дюмар, все ждут только тебя. Сеймус останавливается, с опаской смотря в темноту впереди – кто погасил все свечи в приемном зале? Заходит, стараясь унять хриплое, сбившееся от бега дыхание. Слишком тихо. Куда все подевались?
Он поднимается на второй этаж и видит, что двери в кабинет отца заколочены деревянными досками. Не может быть, Наместник должен быть во дворце.
Он решает посмотреть в тронном зале, уверенный, что отец, наверняка, стоит в окружении Капитана стражи, Первого Чародея и Командора храмовников, выслушивая их план и кивая головой в знак согласия. Сеймус успокаивает себя – да, наверняка все так и есть. Он зря беспокоится…
- Отец! – кричит он, вбежав, и застывает, ослепленный слишком ярким светом. Сеймус моргает и трет глаза, осматриваясь – по обе стороны от него стоят люди: вот Мередит, вот Орсино, вот Владычица Эльтина со своими преподобными матерями, а вот знать, аристократы, Бран…
- Где отец? – Сеймус подбегает к сенешалю, заглядывая в его глаза. Но глаз нет. На их месте лишь черные провалы, из которых вываливаются личинки и опарыши, когда Бран опускает голову.
- Anaam esaam Qun! – Гремит голос Аришока.
Сеймус пятится:
- Нет, нет… Как? Где отец?
Он смотрит на кунарийского генерала и замирает, онемев от ужаса – в руках Аришока голова Наместника.
Сеймус всхлипывает и падает на колени, открывая рот в немом крике.
- Вот что будет со всеми неверными, - говорит Аришок и разжимает пальцы.
Отрубленная голова падает на ковер с глухим стуком и катится, катится к Сеймусу, словно обладая собственной волей.
- Отец, - стонет Сеймус дрожащими дрожащим голосом, - отец… Я не хотел.
Свет в тронном зале меркнет, и Сеймус видит как на него наползают тени… А в следующий момент он кричит, разрываемый мертвыми пальцами набросившихся на него аристократов.
Сеймус вскочил с кровати, задыхаясь.
- Сон, - прошептал юноша, вытирая со лба испарину. На улице еще не рассвело, и в поместье было тихо – спали даже слуги. – Слишком реальный сон.
Он зажег свечу и упал на подушки, уставившись на завешенный балдахином потолок. Жуткие образы из кошмара вскоре перестали мелькать перед глазами, но тревога не покидала юношу – он очень переживал из-за вчерашней ссоры.
Казалось, за годы своих препирательств с отцом, Сеймус должен был бы привыкнуть к таким перепалкам. Однако, если до этого он просто сбегал из дворца и возвращался домой под присмотром Брана или стражи, то сейчас все было гораздо хуже – там, куда он собирался пойти его никто не нашел бы. А если бы и нашел, то уже не смог бы вернуть.
На улице постепенно светало, а Сеймус ворочался, не в силах уснуть. Он понял, что попросив защиты у Аришока, он уже никогда не сможет вернуться домой просто так. Он станет виддатари. А кунари «не бросают своих». Будь он обычным жителем Киркволла – все было бы проще, но он – сын Наместника, и если Аришок ответит отказом на официальную просьбу отца вернуть его несмышленое чадо – назреет конфликт, который может обернуться кровавой баней для города. После приснившегося кошмара Сеймус осознал, что какой бы мирной не была цель пребывания кунари в городе, они никогда не упустят шанс ударить по иноверцам железным молотом, чтобы насадить Кун. Не стоило забывать, что Аришок прежде всего – военный лидер и, чтобы ему не говорил Ашаад, призванием кунарийского генерала была именно война, а не ведение переговоров. А он, Сеймус, может быть лишь предлогом к переходу к агрессивным действиям.
- Не все так просто, - прошептал он своему отражению в зеркале. Как бы ни сильна была его обида на отца, не стоило принимать необдуманных решений.
Утром, как только старший Дюмар покинул особняк, Сеймус приказал слугам приготовить для него небольшую корзину с провиантом – он решил догнать Ашаада и в уютной тишине рядом с ним обдумать все как следует. Оставалась лишь одна загвоздка – он не знал, куда точно направился его рогатый друг, а ответить на этот вопрос мог лишь Аришок. Но вот станет ли?
В лагере, немного посомневавшись и потоптавшись на одном месте, юноша понял, что сам он будет искать Ашаада слишком долго. С одной стороны, картограф не мог уйти слишком далеко, но с другой, если вспомнить бесчисленное количество гротов, ниш и пещер, Сеймус, который не слишком хорошо ориентировался на местности, мог искать своего друга не один день.
- Shanedan, Arishok, – поздоровался он, стараясь держать лицо под суровым взглядом генерала.
- Shanedan, imekari-bas.
Сеймус едва слышно скрипнул зубами – он уже почти виддатари, а Аришок все так же издевается над ним, называя ребенком.
- Я хотел бы узнать, куда направился Ашаад.
- Ashaad… - Кунари сделал паузу, пробежав глазами по телу Сеймуса. Юноше сразу же стало не по себе – Аришок всегда был слишком проницателен, и мысль о том, что он в курсе отношений «imekari bas» с одним из своих воинов, начисто стирала из юноши всю уверенность в себе. – Он выполняет мою волю.
- Я смиренно прошу вас сказать мне, куда он пошел, – повторил свою просьбу Сеймус, едва заметно склонив голову. – Я должен… поговорить с ним.
- Хм…
Если бы Сеймус не знал привычек кунари, он бы подумал, что Аришок развлекается, смотря на то, как под его взглядом юноша мнется и переступает с ноги на ногу. Только у кунари было очень плохо с чувством юмора – шуток они не понимали, а смеяться практически не умели.
Наконец, Аришок повел своими исполинскими плечами и подозвал одного из своих стражников, отдав короткий приказ.
- Твой… Ashaad, - Сеймус вздрогнул и смущенно опустил глаза, - ушел на юго-запад от города. Ты выйдешь на Рваный Берег по тоннелю, который тебе покажет этот karasten.
Сеймус поклонился:
- Благодарю вас. Panahedan, Arishok.
- Panahedan, imekari-bas.
Диалоги с кунари (не учитывая Ашаада или ашкаари) были как всегда очень «содержательны». Сеймус едва не отпрянул, когда подошедший воин наклонился, чтобы забрать у него оттягивающую руки корзину с едой.
«Проклятье», - думал юноша, стараясь успеть за быстрым шагом карастена, который вел его к проходу на побережье, - «я чувствую себя беспомощной принцессой». Недосып и начинающая наваливаться усталость сделали его злым и раздражительным.
Кунари практически вывел его за пределы города, когда, повернув за скалу, они наткнулись на отряд, сторожащий вход в пещеру. «Совсем другой проход», - сообразил Сеймус, озираясь по сторонам – этот был не так хорошо обустроен, да и потолок был гораздо ниже, так что идущему впереди воину приходилось наклоняться, чтобы не зацепить головой потолок.
Сеймус внимательно смотрел под ноги, следуя за катастеном, и вспоминал свой сон. Когда-то давно мать говорила ему, что сны – это отражения реальности, которые часто помогают спящим найти выход из запутанной ситуации. Кошмар не показался Сеймусу решением проблемы, но вот предупреждением – вполне. Его все еще бросало в холодный пот при воспоминании о катящейся голове отца и черных провалах глазниц сенешаля Брана. Но к чему был этот сон? Последствия какого своего решения он видел?
Дюмар вздохнул и покачал головой – он все так же продолжает переживать о людях, которым наплевать на него. Ведь отец вчера даже не пытался остановить его, когда он развернулся и вышел из кабинета. Даже не вспылил, услышав столь дерзкие слова. Выходит, Наместнику действительно все равно, есть у него сын или нет? Главное – честь семьи. А он, Сеймус, опозорил имя отца и стал никому не нужен.
Юноша тяжко вздохнул – где же, демон подери, его место в этом мире?
Кунарийский воин вывел его на поверхность ближе к полудню. Выйдя из пещеры, Сеймус прикрыл глаза рукой – слишком ярко светило стоящее в зените солнце. Карастен указал ему рукой сторону, в которую следовало идти и, отдав юноше свою временную ношу, молча удалился. Дюмар расстегнул пуговицы на жакете и пошел по узкой песчаной дорожке в указанном направлении. Ашаад наверняка был где-то рядом, ему следовало лишь внимательно осматривать выступы и валуны, находящиеся у самой тропы. Однако, прошел час-другой, а поиски так и не увенчались успехом.
- Проклятье! – Сеймус пнул попавшийся под ногу камушек и сел в тень ближайшего дерева. Он страшно устал, вода в бурдючке практически закончилась, а к вину лучше было не притрагиваться – алкоголь мог сморить его после пары глотков.
Он достал из корзины бутерброд с вяленым мясом – живот скрутило от голода еще час назад.
- Идиотская затея, - сказал себе Сеймус, когда наелся. Он с грустью смотрел на солнечные блики, играющие на спокойной морской глади, и думал о том, что в город ему все же следует вернуться до темноты. Юноша стал собираться, укладывая свой провиант назад в корзину, и жутко испугался, когда боковым зрением увидел неожиданно появившуюся фигуру.
- Ашаад! – воскликнул он, вздрогнув.
- Что ты здесь делаешь? – Если кунари и был рад его видеть, то слишком хорошо скрыл это – Сеймус перевел дух и пожал плечами:
- Искал тебя.
- Никто не сможет найти меня, если я сам того не захочу.
- А ты… Не хотел, чтобы я нашел тебя? – юноша поднялся, отряхнув штаны.
Ашаад молча рассматривал его, переводя взгляд с Сеймуса на корзину с едой и на расстеленный на земле жакет.
- Зачем ты искал меня?
Сеймус замер, не зная, что сказать. Может, он будет только мешать Ашааду? Может, и правда, не стоило сюда приходить?
- Я…
- Ты снова сомневаешься, Сеймус, - сказал кунари, делая шаг навстречу. Он обнял юношу за плечи и прижал к себе. – Но я рад, что ты здесь.
- Мне следовало бы вернуться в город.
Они сидели практически у самой воды – Ашаад расположился спиной к морю и делал зарисовки входов двух расположенных рядом друг с другом гротов. Сеймус в жизни не разглядел бы заброшенные пещеры за этими зарослями колючего кустарника.
- Скоро стемнеет, – Ашаад констатировал неоспоримый факт. Солнце действительно неумолимо клонилось к горизонту, заставляя юношу нервничать – все же он не планировал задерживаться на побережье на несколько дней.
- Да… До ночи я все равно уже не успею, - пробормотал Дюмар расстроено.
- Оставайся.
- Я… Ну ладно, - упрямиться и отказываться от такого предложения действительно было бы глупо. Сеймус сидел на песке спиной к Ашааду, накинув на плечи жакет – несмотря на тепло, морской бриз принес ощутимую прохладу к вечеру. – Знаешь, иногда мне кажется, что отсутствие семейных уз – это даже хорошо. – Он говорил едва слышно, но даже не сомневался, что друг расслышал его слова. – Все эти недоразумения между детьми и родителями… Как будто мы смотрим на мир совсем по-разному. Каждый по-своему. И у всех своя истина…
- У Кун лишь одна истина. Кун искореняет сомнения, Сеймус. Кунари не тратят столько времени на бесполезные запутанные размышления. Мы следуем своему пути, делая то, что нам надлежит. А вы – баз… я иногда не понимаю тебя.
- Как и я – тебя, - усмехнулся юноша. – Мне нравится то, что я узнал о Кун, но не уверен, готов ли я принять вашу веру.
- Кун – не вера, - поправил его Ашаад. – Кун – это стремление мира к совершенству. К порядку, который надлежит быть.
Сеймус грустно рассмеялся:
- О, если бы дело было только в этом…
Он прикрыл глаза, вслушиваясь в шорох угля в пальцах Ашаада и шум волн, которые мягко накатывались на берег, словно лаская его.
- Забавно, - хмыкнул юноша. – У меня сейчас déjà vu. Есть у орлесианцев такое выражение… Когда ты видишь что-то и тебе кажется, что такое уже было. Ну, или что это тебе когда-то снилось.
Ашаад промолчал в ответ: он всегда так делал, когда не знал, что ответить или не до конца понимал сказанное – пресловутая кунарийская гордость, которая не раз ставила Сеймуса в тупик. Парень долго смеялся, узнав, что молчаливость серокожих гигантов среди чужестранцев обусловлена именно незнанием чужого языка - кунари предпочитали не говорить вовсе, чем говорить плохо. Правда, вспоминая жуткий акцент, с которым говорили некоторые орлесианские дипломаты, парень был вполне согласен с такой позицией – уж лучше бы те напыщенные дворянчики в кружевах молчали, чем коверкали чужую речь до неузнаваемости.
- Сегодня мне снились кошмары, - пробормотал Сеймус, чувствуя, как начинает засыпать - шум волн стал казаться ему дальше, а уголек перестал шуршать. Раздались мягкие шаги по песку и сзади его обняли огромные руки Ашаада.
- Тогда спи. А я буду охранять тебя от кошмаров.
Глава 12Глава 12
- Все-таки я слабовольный дурак, - вздохнул юноша, обняв свои колени и устроив на них подбородок. Ашаад, который занимался готовкой у костра, лишь коротко взглянул на него, но промолчал.
Прошло почти три дня, а Сеймус так и не смог вернуться домой: позавчера ему помешало банальное нежелание возвращаться в Киркволл по темноте; вчера он целый день ходил за Ашаадом, словно привязанный, и пытался отогнать от себя тревожные мысли, а сегодня утром он вдруг понял, что понятия не имеет, где находится, и даже не представляет, как добраться до города. Оставалось лишь одно – вернуться в город вместе с Ашаадом.
Младший Дюмар был расстроен – на этот раз его друг занимался зарисовкой скрытых гротов и пещер, а потому им приходилось много карабкаться вверх, спускаться по крутым склонам и скакать через расщелины и валуны. Сеймус уже давно наплевал на сбитые ноги и боль в спине, но эта треклятая корзина – и на кой демон он вообще взял её с собой? – плетеной ручкой натерла ему мозоли на ладонях. Оказалось, что слуги хорошо позаботились о своем молодом хозяине, снабдив его таким количеством провианта, что Сеймус мог бы спокойно питаться этим как минимум дней пять: две булки хлеба, окорок, закопченная ветчина, бутерброды с вяленым мясом, бутылка вина.
Юноша покосился на почти опустевшую корзину и вздохнул с явным облегчением – остатки еды можно будет переложить в сумку Ашаада, а надоевшую ношу оставить под каким-нибудь камнем, чтобы в руках не мешалась. Хотя воин, несомненно, будет против такой глупой расточительности.
Вчера, после ужина, Ашаад долго крутил корзину в руках, исследуя пальцами вычурное плетение лозы. Оказалось, кунари высоко ценили вещи, создание которых требовало хоть какой-то доли мастерства и сноровки.
- Воины далеки от этого. Мы не шьем, не прядем, не куем. Создание вещей – забота armaas, и для меня высшее удовольствие созерцать вещь, созданную умелыми руками.
- Этому не так сложно научиться, - пожал плечами удивленный Сеймус.
Ашаад лишь покачал головой:
- Я не был рожден для этого. А значит время, потраченное на обучение, будет израсходовано впустую. Мое призвание – война и… карты.
- А ты помнишь свое распределение?
- Плохо. Я хорошо дрался. Хорошо рисовал. Мог бы быть только воином или только…м….
- Художником? – Подсказал нужное слово юноша и тут же пояснил. – Тем, кто рисует для того, чтобы радовать глаза.
- Да. Или художником. Но tamassran мудры. Они нашли для меня путь, где я мог бы быть максимально полезен. Я рад служить Arishok таким образом.
Сеймус тепло улыбнулся, зная, что в альбоме наряду с картами встречались прекрасные пейзажи, которые были сделаны настолько профессионально, что, казалось, стоит добавить лишь немного цвета, и картины Ашаада можно будет ставить в один ряд с творениями неваррских живописцев.
- Да уж… Я столько знаю о вас теперь. Хоть бери и садись писать книгу «Жизнь и обычаи кунари».
Воин взглянул на него и медленно произнес:
- Я уверен, из тебя получится очень мудрый ashkaari.
- Но я не уверен, что готов смириться с такой судьбой, – хмыкнул Сеймус.
- Смиришься ты или нет, но судьба настигнет тебя рано или поздно. Это – воля Кун. Бороться с ней бессмысленно.
- Ты-то приписываешь Кун законы о порядке и гармонии, то говоришь, что это учение предопределяет судьбы каждого из вас. Но, Ашаад, неужели тебе никогда не хотелось быть кем-то другим? Выйти за рамки Кун и самому решать свою судьбу?
- Ты говоришь сейчас как те, кто отрекается и начинает называть себя tal-vashoth! – Глаза воина недобро сверкнули в свете костра, и Сеймус невольно отпрянул, испугавшись. – Нет. Борьба с судьбой требует много сил. Я видел, во что превращаются мои братья, отрекаясь от истины. И не хочу этого для себя. Лучше умереть, следуя Кун, чем борясь со своей сущностью. Этим мы и отличаемся от вас, Сеймус.
- Хм, теперь я понимаю, почему ашкаари говорили мне, что истинный кунари не боится смерти. – Печально улыбнулся юноша.
- Это так. Смерть не так страшна, как позор.
- Позор? Ты хочешь сказать – предательство?
- Не только. Кунари может опозорить себя какой-то непоправимой ошибкой. Воин может опозорить себя неисполнением приказа или… потерей своего оружия.
Сеймус доверчиво уставился на друга.
- Как?
- Мы называем свое оружие «asaala» - душа. Потерять оружие означает потерять себя. Это величайший позор для воина. Если такое произошло, восстановить честь можно лишь приняв смерть, как велит Кун.
Юноша скользнул взглядом по алебарде, которую Ашаад всегда держал при себе и внутренне похолодел: мало ли что может случиться, но выносить смертный приговор за потерю меча или копья – это уж слишком.
- Хотя сам я не до конца понимаю, что есть моя asaala. Оружие или… - воин кивнул в сторону своего альбома. Сеймус улыбнулся и, подсев, бережно взял его в руки, а потом стал рассматривать, аккуратно переворачивая страницы.
- Когда я закончу… Нарисую тебя, - произнес Ашаад и тут же отвел взгляд, смутившись. Сеймус вопросительно заглянул к нему в глаза. – Я… никогда раньше не рисовал людей.
- Ничего, - юноша расплылся в улыбке, подвигаясь еще ближе. – Я уверен, что у тебя получится.
Жара и тихое потрескивание костра разморили Сеймуса, и он, казалось, успел немного задремать, погрузившись в воспоминания. Ашаад разбудил его, ласково потрепав по волосам, и позвал обедать. Юноша достал вино и, откупорив бутылку, за неимением стаканов, отпил прямо из горлышка, а потом передал её своему другу.
- Мы пьем это только во время празднования qunaron-vhel, - сказал Ашаад, но все же сделал пару глотков.
- Кунари умеют праздновать? Неужели?
- Умеют праздновать так, что ben-hassrath еще несколько дней наводят порядок после наших… забав.
Сеймус закашлялся, поперхнувшись, и рассмеялся:
- О, я даже не уверен, что хочу это видеть. Даже представить страшно, на что способны пьяные кунари.
Ашаад сдержанно кивнул и зачерпнул деревянной миской ароматно пахнущий бульон из казанка. Но, поднеся его ко рту, замер и едва заметно шевельнул ушами. Лиловые глаза метнулись в сторону и воин, медленно опуская миску с едой, потянулся за алебардой.
- Что такое? – встрепенулся Сеймус.
Кунари рыкнул и рванулся в сторону, уходя от стрелы, которая просвистела всего в паре дюймов от его виска.
- Беги, - закричал он, хватая юношу за грудки и ставя его на ноги. – Быстро!
Сеймус развернулся и не успел сделать и пяти шагов, как путь ему пересек выскочивший из куста разбойник.
- Беги, Сеймус! – зарычал Ашаад, бросаясь сразу на троих вооруженных людей в масках.
Юноша кинулся в сторону, но был сбит ударом под коленку, а в следующий момент ощутил, как к горлу прижимается холодное лезвие.
- Не дергайся, наместников сыночек, - прошипел голос из-за маски.
Сеймус сглотнул, скосив глаза в сторону – там, где он только что сидел, валялось два трупа, которых уже успел уложить Ашаад. Но сколько же живых еще было вокруг?
- Пусти, я сам пойду. Хватит! – простонал юноша. – Перестаньте!
Рядом раздался грубый, похабный гогот, но смеющихся он не видел.
- Не трогайте Ашаада! – закричал Сеймус так, что казалось, у него сейчас лопнут барабанные перепонки.
Кунари крутился смертоносным смерчем, парируя удары и нанося ужасные раны.
- Ашаад, - охнул юноша, похолодев от ужаса – как бы ни хорош был его друг в бою, противников было слишком много. Непозволительно много, чтобы надеяться на то, что Ашаад останется жив.
Когда-то в книгах он читал, что человек во время сильного потрясения, видит события вокруг себя замедленно.
Неправда.
Давно стало тихо, а Сеймус все сидел на песке, раскачиваясь и громко всхлипывая. А перед ним, всего в десяти шагах лежал тот, кто всего четверть часа назад будил его прикосновением шершавой ладони и звал обедать.
Ашаад был мертв.
Сеймус поднялся и сделал шаг вперед. Вот Ашаад делает разворот, разрезая алебардой кожаный доспех на животе нападающего и, согнув ногу в колене, вгоняет лезвие прямо в чужую брюшину. Вот он вскрикивает, не успев уйти одновременно от двух мечей и стрелы, которая вонзается ему в левый бок.
Сеймус делает еще шаг вперед и видит, как за спиной рычащего, ослепленного яростью, Ашаада возникает низкорослая фигура и уворачивается от смертоносного взмаха алебарды. Сеймус слышит смех и видит, как спереди на кунари наваливаются еще трое, отвлекая, перетягивая все его внимание на себя.
- Не надо, - шепчет Сеймус, подавшись вперед, а смеющаяся тень скользит вниз, ныряет под удар и пружинит, всаживая длинный зазубренный кинжал прямо под изрисованную карминовой краской лопатку. А может это не краска, это, наверное, кровь, думает юноша, когда Ашаад хрипит и падает на колени прямо в объятья другого кинжала.
Который перерезает ему горло.
- Зачем… Зачем? – стонет Сеймус, смотря как убийца Ашаада снимает маску, являя ему свое лицо – чересчур смуглое, уродливое женское лицо с грубыми мужицкими чертами. Лицо, которое он ненавидит больше всего на свете.
- Что значит «зачем»? – И голос у нее такой же мерзкий – хриплый, скрипучий. – Нам пообещали золото за твою шкуру, малыш. О кунари не было речи. А Зимы, знаешь ли, любят поразвлечься.
- Ах ты, сучка вашедан! – Кричит Сеймус и бросается на нее. Но он лишь наивный аристократик, а она – профессионалка. Уродливая девка делает едва заметное движение рукой, и он оседает, ловя ртом воздух и стараясь вдохнуть.
- А! Это одно из их слов, да? Еще один кунари мертв, какое счастье! Признаться, я думала, что это будет сложнее.
Юноша хватает пальцами песок и смотрит на лежащего в луже собственной крови Ашаада. Такой спокойный… И, если бы не пустые, безжизненные глаза, смотрящие в небо, Сеймус подумал бы, что друг всего лишь спит. Притворяется, чтобы выждать, а потом вскочить и нанести решающий удар.
Стоящая над ним девка говорила еще что-то, но он не слышал слов, водя ладонью по рисункам на груди мертвого воина.
- Я бы сам пошел с вами. Не надо было убивать Ашаада. Он ведь ничего вам не сделал, - простонал он.
Подошедшие разбойники громко заржали.
- Ты смотри, Джиннис! Пацанчику нравится играть с рогатыми! Тьху, кунарийская подстилка!
Сеймус скрипнул зубами и вскочил, возмущенный:
- Да как вы…
- О-о, что за гулянка, а нас не позвали? – перебил юношу подошедший черноволосый мужчина в тяжелом доспехе и с двуручником на плече.
- Вот именно! Вас не звали! Пошел вон! Зимы забирают этого мальчишку себе! – Оскалилась смуглая девка
- Тс-тс-тс, - поцокал языком темноволосый. – Ай-яй-яй, Джиннис. Какая ты невоспитанная девочка. Хм… Сеймус Дюмар, я полагаю? – Золотые глаза скользнули по лицу юноши.
«Вот оно что…» - догадался Сеймус и сделал шаг в сторону новоприбывшей компании: за спиной черноволосого стоял долговязый эльф с таким же устрашающим мечом, симпатичная девушка, опирающаяся на посох и разодетый в пух и прах гном, который, казалось, не замечал ничего вокруг, а лишь ласково что-то мурлыкал арбалету в своих руках.
- Сударь, я не знаю кто вы. Но я прошу… Если я должен вернуться домой, то уж точно не в компании этих… убийц.
- Гаррет Хоук. – Представился воин с усмешкой и перевел взгляд на Джиннис. – Ну что, слыхала?
- Ах ты, маленький сучонок! Да я тебе язык отрежу, дрянь!
- Варрик, прикрой! – закричал Хоук и оттолкнул юношу в сторону.
- Ну-ка пригнись, наследничек, - весело воскликнул гном и защелкал арбалетом.
Сеймус слышал крики, лязг оружия, свист стрел над головой, но ему было все равно. Вокруг Ашаада мелькали чьи-то ноги, рядом с ним глухо падали на песок чужие тела. «Зачем?», - думал он. – «Какая теперь разница? Ашаад мертв. Может, вернись я домой, ничего этого не случилось бы?» Он задрожал, вцепившись пальцами в виски, с ужасом осознавая, что вина за смерть самого близкого друга лежит на нем. «Теперь вам самим предстоит отвечать за свои поступки», - раздался в голове вкрадчивый голос сенешаля.
- Придется отвечать, - пробормотал Сеймус, не замечая, как вокруг стало тихо.
- Эй, ты в порядке? – окликнул его гном.
Юноша лишь покачал головой и подошел к телу Ашаада.
- Прости, я … Не смогу ему помочь, - прошептала черноволосая девушка с посохом. «Отступница», - с тоской подумал Дюмар, грустно улыбнувшись ей.
- Может, нам стоит похоронить твоего друга? – осведомился Хоук, деловито рыская по карманам убитых разбойников.
- Нет… Это больше не Ашаад. Его тело – это не он, - Сеймус закусил губу. – Тела кунари не требуют какого-то особого обхождения.
- Может, стоит рассказать его сородичам?
- Они узнают. – Юноша провел пальцами по застывшим чертам лица Ашаада, стараясь запомнить его именно таким – спокойным и безмятежным. «Лучше умереть, следуя Кун, чем бороться со своей сущностью». Что ж, ему не пришлось выбирать между Кун и привязанностью к баз. Он умер, оставшись верным своему предназначению. Он умер, защищая своего Сеймуса. Пальцы юноши задержались на шраме, который пересекал губы Ашаада. Губы, которые он целовал еще сегодня утром.
- Кгм, - рядом откашлялся эльф и смущенно отвел взгляд, когда Сеймус вопросительно посмотрел на него. – Нам пора идти, - сказал остроухий.
- Мда, не думал я, что у кунари много друзей. – Хоук поддел под локоть черноволосую девушку, которая до этого сидела рядом с Сеймусом, и помог ей подняться.
- Кунари не такие звери, как все думают, - пробормотал юноша. – Если бы только…
Он сжал кулаки, сцепив зубы.
- Проводите меня к отцу, сударь. Он щедро поблагодарит вас. А я… Я снова попытаюсь убедить его.
- Хорошо. Тебе нужно время, чтобы проститься? – Насмешка исчезла из золотых глаз наемника, и юноша почувствовал благодарность к этому человеку.
- Да, я…
- Идемте. Только недолго, Ваша светлость. Сдается мне, что здесь еще затаились ребятки из Зим.
Сеймус с минуту смотрел на удаляющиеся фигуры, которые замерли у ближайшего поворота. Обеденный костер давно погас, но вокруг удушливо пахло гарью – черноволосая магичка не поскупилась, поджаривая разбойников из Зим.
- Подохла, тварь… - прошептал парень и плюнул на Джиннис, которая мертво улыбалась разрезанным ртом и хвасталась зияющей дырой в брюшине.
- О Создатель, сколько крови, - Сеймус невольно вспомнил свой недавний кошмар и внутренне похолодел. Он снова поступил, как взбалмошный мальчишка и вот результат. Он должен не допустить воплощения того ужасного сна в жизнь. Юноша осмотрелся, стараясь среди этой неразберихи и кучи мертвых тел отыскать карту, которую рисовал Ашаад. – Вот ты где. – Он порывисто прижал к груди испачкавшуюся дорожную сумку и осторожно вытащил из нее альбом. – Ты никогда не сомневался и был прав. – Сеймус подошел к Ашааду и опустился рядом с ним на колени. Море шумело, а солнце светило, словно ничего не случилось. Он был жив. Но был снова одинок.
По щеке сбежала слеза, и Сеймус всхлипнул, утерев её пыльным рукавом.
- Бороться и, правда, бессмысленно. Теперь я знаю, что должен делать, спасибо. Прощай. – Его плечи задрожали в беззвучных рыданиях, но Сеймус упрямо мотнул головой, не позволяя себе расплакаться. – Спасибо тебе, Ашаад. Я передам твою «асаала» Аришоку и скажу, что ты умер с честью.
Сеймус провел пальцами по векам кунари, закрывая тому глаза. Нужно было спешить. Он резко встал и пошел к ожидающим его наемникам, не оглядываясь.
Он принял решение.
Он должен убедить отца, что кунари не дикие варвары или животные, которых нужно бояться. Он должен предотвратить кровопролитие, которое грозило Киркволлу.
Он должен исполнить волю Кун.
Автор: White Kou
Бета: KirioSanjouin, Trishka
Категория: Dragon Age 2
Рейтинг: NC-17
Персонажи и пейринги: Ашаад/Сеймус Дюмар
Категория: Slash
Аннотация: сбежав из Киркволла, наследник престола встречает на Рваном Берегу кунари. Это событие изменит жизнь их обоих.
Статус: закончен
Глава 10Сумев пробраться в Порт однажды, Сеймус стал проделывать это с опасной регулярностью. Он просыпался неприемлемо рано для аристократа, наспех завтракал и еще до обеда покидал особняк. Спустя несколько дней он, наконец, смог заметить слежку Брана – невысокого роста мужчина в сером неприглядном плаще следовал за ним по пятам до баржи в Казематах, а в Порту с него не сводили глаз два типа с изуродованными лицами. Что ж, если шпионящие за ним люди не слишком усердно прятались, это означало, что отец и сенешаль дали молчаливое согласие на его общение с кунари. Однако, как долго это продлится, парень не знал.
Бран, по всей видимости, убедил Наместика в том, что контакт его сына с «рогатыми варварами» принесет Киркволлу заметную выгоду. Как известно, очень немногим государствам удавалось договориться с кунари. Кроме того, если Аришок до сих пор не использовал парня в своих военных целях, значит, в словах Сеймуса была крупица истины – кунари остановились здесь не для захвата города. Это успокоило старшего Дюмара, что он махнул рукой и закрыл глаза на выходки своего чада.
Слухи, однако, пошли. Сеймус то и дело ловил на себе полные неприкрытого ужаса взгляды стражи в Порту, а домашние слуги все время перешептывались у него за спиной. Ударом под дых стало принесенное слугой письмо от сына лорда де Лиля – Жюльена – которого юный наследник считал одним из своих друзей. «Я слышал, ты стал любимчиком Аришока. У кунари действительно толщиной с руку?». Первым порывом Дюмара было найти паршивца и расквасить тому нос, но разорвав письмо в приступе злости, он внезапно успокоился и попытался думать логически. Бран ни в коем случае не допустил бы, чтобы слухи подобного рода разошлись среди знати. А если и допустил, то исключительно со своей же подачи. Нет, это провокация, на которую он не клюнет.
На следующее утро, выйдя из дома, он первым делом направился во Дворец Наместника. Встретив Брана, разговаривающего с каким-то возмущающимся ноблем, юноша совершенно бесцеремонно прервал их беседу, сунув в руку мужчине смятые клочки бумаги.
- Вы отвратительно исполняете свои обязанности, мессир сенешаль.
Сеймус готов был поспорить, что слышал, как Бран заскрипел зубами со злости. Гордый собой, он развернул плащ и накинул его на плечи, даже не покинув дворец. Это был откровенный вызов. Знак того, что он больше не намерен подчиняться.
Это было безумно приятно – делать то, что хочешь. Но, если раньше его выходки были признаком лишь юношеского бунтарства, то теперь в его поступках был особый стержень. Ученые кунари, ашкаари, научили его видеть мир совсем по-другому. Они верили, что все в этом мире подчинено воле. Ты волен выбирать – познавать мудрость мира и самого себя или же разрушать себя и мир вокруг. Сеймус не хотел больше разрушать себя. Он нашел к чему стремиться.
Изредка наблюдающий за его беседами с учеными, Аришок как-то сказал, что из сына Наместника получился бы неплохой ашкаари, потому что он умеет слышать и видеть. Было это сказано в шутку или всерьез - для Сеймуса осталось загадкой. Проводя время в лагере кунари, он не переставал восхищаться тем, как слаженно действуют воины. Порой создавалось впечатление, что им не нужно даже общаться – каждый выполнял поставленную для него задачу чрезвычайно точно, но, в то же время, без лишней спешки или суматохи: каждый день на Рваный Берег отправлялся отряд во главе с арваарадом, мастера-армаарасы ремонтировали сломанные доспехи и оружие; ученики, среди которых был и Сеймус, проводили основное время в беседах с ашкаари, но, как успел заметить юноша, другие уже заняли надлежащее им место среди кунари - кто-то в подмастерьях у ремесленников, кто-то ухаживал за раненными воинами, помогая лекарям, кто-то принимал участие в приготовлении пищи. Конечно, будь он виддатари, то непременно был бы вовлечен в работу этого неутихающего пчелиного улья.
Возможность поговорить с Ашаадом выпадала достаточно редко. Чаще всего воин появлялся на закате, когда Сеймусу уже пора было уходить. Злиться было бы глупо – Ашаад, как и каждый здесь, должен был выполнять свою работу. Но все-таки, ощущение того, что друг находится рядом, умиротворяла. Каждый день после занятий Сеймус ждал Ашаада сидя на невысоком табурете и смотря на море. В двух десятках шагов находилась палатка Аришока, а потому, пролистывающий свои записи парень часто ощущал на себе взгляд кунарийского генерала.
Теперь он знал, что во главе всех кунари стоят три лидера: военный лидер Аришок, жрица и хранительница постулатов Кун – Арикун и Аригена – лидер мастеров и ремесленников. Столь примитивный социальный строй вначале заставил юношу усмехнуться, однако, следовало признать, что эта система была едва ли не идеальной – само слово «кунари» ввергало в ужас практически весь Тедас: народ, живущий по воле Кун, едва не стер с карты мира Тевинтерскую Империю. Прижать государство, которым управляют маги крови – да, это многого стоит. Однако, что же могло заставить Аришока покинуть Пар Воллен и остаться в грязном Киркволле на столь долгий срок? Вряд ли Сеймус получит ответ на этот вопрос – даже, несмотря на то, что в лагере на него больше не смотрели с неприкрытым любопытством и удивлением, он по-прежнему был здесь чужаком, «ребенком, что тянется к истине».
Ашаад приходил за ним, когда уже практически начинало темнеть. Поправлял на Сеймусе плащ – юноша подозревал, что приводить его одежду в порядок стало для Ашаада каким-то обязательным ежедневным ритуалом – кунари выходил с ним из лагеря и провожал домой. Смотреть на то, как от огромного рогатого воина шарахаются прохожие, было забавно.
Домой Сеймус возвращался через тайный проход, который вел к какой-то полуразрушенной лачуге в Нижнем городе. До Верхнего оттуда было достаточно далеко, но парень был благодарен Создателю за эти пару часов, которые он мог проводить с Ашаадом. К слову, юноша очень удивился тому, что кунари, оказывается, знают тайные ходы, ведущие в разные точки Киркволла – это еще раз подтверждало его предположение о том, город не выстоит под напором рогатых воинов.
- Мои братья искали вещь, когда обнаружили этот коридор, - сказал воин. – Раньше здесь были преступники. Как вы позволяете им творить грязные дела прямо в своем городе?
Сеймус тогда лишь пожал плечами – капитан стражи Киркволла по слухам был нечист на руку. А Командор Мередит не собиралась наводить порядок своими силами – храмовники занимались исключительно магами, а на то, что её подопечные приторговывают контрабандным лириумом, она, казалось, плевала с высокой башни. Дюмару даже смешно стало от абсурдности этой мысли: даже он, - никуда не влезающий аристократ, знал о преступлениях, которые происходили в Киркволле. Неужели Мередит не смогла бы навести порядок в этом сумасшедшем Городе Цепей?
Услышав о женщине-рыцаре, Ашаад очень сильно удивился, а потом едва не плевался от презрения:
- Женщина не может быть воином. Это не её место. Война и порядок – дело мужчин. Женщина всегда будет лучше в ремесле, в понимании мира, в науке и воспитании. Но не на войне, нет. Это глупо. Ваш мир – сплошной хаос. Все не на своих местах. Arishok до сих пор не увидел здесь ни одного basalit-an. Никто из вас не достоин уважения, ибо каждый стремится вырваться из надлежащего порядка и делать то, что хочется, а не то, что должно.
Сеймус мог лишь молча согласиться. Порой убеждения кунари казались ему абсурдными - в своем абсолютизме и стремлении к полному порядку. Теперь Дюмар понимал, почему Церковь подвергала последователей Кун такому жестокому гонению – на фоне всеобщего хаоса кунари казались действительно лучшим вариантом существования. Но если Церковь и аристократия с их деньгами и ненасытной жаждой власти отвергали Кун любой ценой, то бедняки, которым уже было нечего терять, могли увидеть в этой философии выход из своего безнадежного положения. Интересно, долго ли будет держаться Верхний город, если Нижний взбунтуется и под предводительством Аришока начнут захват Киркволла? Сеймус усмехнулся про себя – в последнее время он стал слишком много думать об этом городе и о жизни населяющих его людей.
И все-таки, какими бы убедительными не были слова ашкаари, он не воспринимал Кун как закон, которому мог бы следовать – слишком все четко и правильно: каждый обязан приносить пользу своему обществу. Бесполезный кунари приравнивался к мертвому. А мертвый кунари был лишь пустой оболочкой – трупом, отработанным материалом не более. Таким образом, Ашаад объяснил Сеймусу причину ненависти последователей Кун по отношению к отступникам тал-васготам:
- Они отреклись от порядка и гармонии в себе. Перестав быть кунари, они стали на дорогу саморазрушения. Аrvaarad и antaam выслеживают tal-vashoth и даруют им смерть, ибо они и так умирают в тот день, когда отрекаются от Кун. Так надлежит быть.
Юноша мог лишь ужасаться такому положению вещей. Кунари чем-то были похожи на магов – живи в Круге, делай, что тебе говорят, не смей нарушать приказы, не используй магию крови, и ты будешь жить; а если сбежишь из Круга – на тебя тут же объявят охоту. По сути, та же клетка. Нет, философия Кун с её слепым стремлением к порядку не была выходом для юноши. Он не мог отречься от своего имени, превратившись в еще одну пчелу этого образцового улья. Киркволл и Кун – две крайности, одну из которых ему следовало бы выбрать. Но, к сожалению, своего места он не видел ни в одной из них.
Мысли о предстоящем выборе угнетали Сеймуса: сколько не убеждай себя в обратном, рано или поздно кунари сядут на свои корабли и уплывут в Пар Воллен. А он останется здесь – пленником в ненавистном городе. Что лучше – потерять свое имя и сущность, став частью чего-то большего, или же находиться рядом с людьми, которые всегда будут видеть в тебе лишь пешку? Когда-то отец говорил ему, что истина приходит лишь к терпеливым. Но к чему же довело это терпение самого Наместника? До чего же противно было смотреть Сеймусу на то, как его отец, человек, которого он считал едва ли не богом в этом городе, дрожал, словно лист на ветру, перед Командором Мередит! О, он никогда не забудет тот первый приём, на который его взяли. Выход в свет наследника престола Киркволла! Еще бы! Подростковые мечты разбились о стену льда в непроницаемом взгляде главы храмовников, как те корабли, чьи щепки плавают у скал Рваного Берега: не отец заправляет городом, нет, всеми командует эта высокомерная женщина, закованная в железные доспехи.
- Чего ты хочешь от меня? – кричал отец, когда Сеймус попытался заговорить о том, что Киркволлом должен управлять Наместник Дюмар, а не Мередит. – Ты не знаешь, что случилось с моим предшественником? С Тренхольдом, который попытался свергнуть власть храмовников? Ты хочешь увидеть мою голову на плахе? Я, может, и наплевал бы себя, сын. Но ведь сначала они возьмутся за тебя… Что я могу сделать, Сейми? – И хотя отец говорил уже мягче, горечь, которой были наполнены его слова, заставила Сеймуса похолодеть от страха.
Такая же участь ожидала и его – кукла на троне, вот что такое Наместник Киркволла.
А потом он бросался из одной крайности в другую, стараясь не замечать храмовничьего меча, который висит и всегда будет нависать над Дюмарами, пытаясь не придавать значения тому, что отец стал к нему глух, что добрый и всепонимающий сенешаль Бран, который в детстве читал ему сказки, оказался хитрым и расчетливым манипулятором, а аристократия города – это сборище стервятников, которые только и ждут, чтобы урвать кусочек полакомей. Что будет с ним, едва отца не станет? Какая участь ему по душе больше – прибежать за помощью к Мередит, навсегда став её марионеткой, или же закончить с ножом в спине или ядом в тарелке супа?
Встреча с Ашаадом показалась спасительной соломинкой, которая не позволила ему утонуть и вконец запутаться. Однако, узнав кунари поближе, Сеймус понял, что Кун – это вовсе не прекрасное будущее и радужная перспектива, в которую он будет готов броситься очертя голову. За все приходилось платить. А имя – это слишком высокая цена для него.
Став виддатари, приняв Кун и попав в Пар Воллен, он перестанет быть Сеймусом Дюмаром. Его будут звать Ашкаари, и, когда он закончит свое обучение, кунари будут приходить к нему за советом или справедливым судом. Кунари, но не Ашаад. Ашаад уйдет на войну, растворившись в отряде собратьев, - он будет искать ответы для Аришока. Ашаад будет жить, как велит ему Кун. И точно так же надлежит поступить лишившемуся своего имени Сеймусу.
Стражники, патрулирующие Верхний город ночью, видимо, были предупреждены сенешалем, потому что старались обходить их странную пару стороной. Со временем Ашаад внял просьбам Сеймуса и стал накидывать плащ на свои огромные, изрисованные карминовой краской, плечи. Это была скудная маскировка, но хотя бы так юноша не изнывал от желания прикоснуться к широкой груди воина – сны о той ночи не раз будоражили его сознание, заставляя краснеть и путаться в словах. Ашаад видел его желание – тычась носом в основание хрупкой, белокожей шеи, кунари, казалось, старается навсегда запечатлеть в памяти аромат дрожащего в своих руках тела.
Как же низко он пал, позволяя кунари зажимать его в подворотнях и темных садах Верхнего города. Как сладко было знать, что Ашаад не забыл, что помнит, что жаждет его, как и прежде. Что жесткие пальцы так же жадно скользят груди, нетерпеливо срывая с него одежду и царапая бедра когтями. Как же мучительно было сдерживать стоны, когда широкий шершавый язык ласкал его живот и промежность, бесстыдно вылизывая в паху. Сеймус всхлипывал, кусая ребро ладони, сгорая от страха и возбуждения – молчаливый, спокойный, словно скала Ашаад, превращался в само воплощение страсти и необузданной похоти от едва ощутимого поцелуя.
- Кун запрещает это, - однажды сказал он, глядя на то, как Сеймус вытирает руку, только что сжимавшую его огромный член. – Кунари не используют тех, кого уважают. Для этого… для удовлетворения есть рабы, одурманенные или обученные специально для этого.
- Рабы? – Сеймус попытался унять разочарование в предательски дрогнувшем голосе. – Я думал… кунари не держат рабов.
- Только тех, кто отказался принять Кун.
Юноша содрогнулся, внутренне похолодев.
- Но ты не такой… Ты еще не kadan,но и не bas больше. Ты – Сеймус. И я не могу прекратить желать тебя.
Он – Сеймус. Не наследник престола, не сын Наместника, не аристократ из Верхнего города. И понять это смог лишь «еретик и рогатый дикарь», повстречавшийся совершенно случайно.
Он зарывался пальцами в белоснежные волосы воина, ловя его губы и целуя со всей нежностью, на которую был способен. Будет ли Ашаад желать его так же, когда он примет Кун и займет надлежащее для него место. Будет ли искать встречи с тем, кто когда-то был Сеймусом, или же забудет, поглубже спрятав ненужные воспоминания. «Кун запрещает» - в Пар Воллене юный виддатари перестанет быть собой, став частью общества кунари, чтобы исполнить свою роль наилучшим образом. И больше не будет никакого Ашаада рядом.
Плавные, текучие речи кунарийских мудрецов больше не успокаивали его. На этот раз он сам себя загнал в угол – нужно было выбирать: иллюзорная власть в золотой клетке Киркволла или Кун, который позволит ему познать себя, но раздавит безжалостным кулаком, едва он нарушит хотя бы один из запретов.
- В тебе слишком много сомнений, - сказал ему Ашаад. – Это разрушит тебя. Не думай, Кун подскажет как поступить.
- Но я не кунари. Люди всегда сомневаются, когда не знают, какой выбор правильнее.
- Я думал, что твое место здесь. Но потом увидел хаос и разрушение этого города.
- Значит, ты тоже сомневаешься, - усмехнулся юноша.
- Нет. Ты должен быть рядом со мной. Но… Кун запрещает, - тяжело вздохнул Ашаад.
Иногда, во время прощаний у особняка Дюмаров, Сеймуса охватывал панический страх, что завтра это все прекратится. Больше всего на свете ему хотелось заставить время остановиться, чтобы вот так и остаться стоять рядом с Ашаадом в темноте. Это было правильным. Словно в сердце Сеймуса чья-то неведомая рука вкладывала самый важный фрагмент, жизнь без которого становилась нелепой и бессмысленной.
Завтра Ашаад должен был снова уходить на Рваный Берег, чтобы продолжить работу над картой побережья.
- Я буду просить Arishok, чтобы тебе давали провожатых, - сказал он, когда Сеймус обвил его шею руками на прощание. Чуть сильнее, чем следовало бы. Чуть дольше, чем обычно.
- Что ты, нет! Я попрошу стражников, они проводят меня в случае необходимости.
Ашаад лишь вздохнул и отрицательно покачал головой – в то, что городская стража может кого-то защитить, он верил с трудом.
- Две недели – долгий срок, - Сеймус старался унять сожаление в голосе, но получилось плохо. Ашаад зарылся пальцами в его волосы и молча поцеловал в закрытые веки. До этого они виделись практически каждый день, с одним лишь перерывом в три дня, когда Ашаад был отправлен в разведку с отрядом. Плохая погода, которая держалась почти два месяца, сыграла им обоим на руку, но сейчас, когда ашкаари предсказали полный штиль и отсутствие проливных дождей, причин откладывать работу над картой не было.
Пока Ашаад будет отсутствовать, Сеймус решил, что будет возвращаться домой пораньше, еще засветло, и, что самое главное, попытается поговорить с отцом. Но, к сожалению, все вышло иначе – дома его встретил разъяренный родитель, который из окна поместья видел, как единственное чадо прощалось со своим рогатым другом.
- До каких пор ты будешь позорить себя и мое имя в придачу? – кричал Марлоу Дюмар. – Бесстыжий! Страже хватает ума отводить глаза, когда ты… Когда вы… Как это понимать? Как далеко ты зашел?
Сеймус лишь смотрел себе под ноги, до боли сжав зубы – доказывать что-либо было бессмысленно.
- «Друг»! Пожалел бы мою старость! Да как тебе в голову такое пришло! Кунари! Ты сошел с ума, сын!
Что толку доказывать отцу, что Ашаад для него не развлечение или очередной способ досадить? Наместник причитал, срываясь на хрип и размахивая руками, обвиняя в безрассудстве и легкомыслии. И Сеймус впивался ногтями в ладони, понимая, что не будь кунари замешаны в этом, отец даже и бровью не повел бы. «Он боится огласки. Боится позора. А на меня наплевать».
- Так вся проблема в кунари, отец?
- Это грубые, неотесанные варвары, еретики! Или ты думаешь, что наша Церковь просто так ненавидит этих… кунари и все с ними связанное?
- Я бы смог рассказать тебе, почему твоя хваленая Церковь так ненавидит Кун. Священницы только прикрываются красивыми словами, убивая неугодных своей вере с гораздо бОльшей жестокостью, чем кунари!
- Побойся Андрасте, сын! – отшатнулся Наместник. – Эти слова… Как ты можешь хулить Создателя и его Невесту, Заступницу нашу?
- Да ты хотя бы раз выслушал бы то, что я тебе говорю! А не самого себя! – вскрикнул Сеймус в отчаянии.
- Это… Это все кунари сделали с тобой. – Старший Дюмар смотрел на юношу с выражением такого омерзения, словно перед ним был не родной сын, а самый вонючий портовый попрошайка. – Лучше бы я никогда не дожил до этого дня… Я бы лучше не имел сына вовсе, чем услышал бы от тебя такие слова.
Сеймус замер как оглушенный – эти слова заставили его сердце заныть, словно кто-то сжал его в каменном кулаке, а к горлу подкатился ком.
- Вот значит как, отец… - прошептал он, кусая губы. – Что ж, значит, у тебя не будет сына.
Глава 11 Глава 11
Сеймус бежит, задыхаясь от гари и запаха разлагающихся тел, которые валяются прямо на улицах – город горит. Небо заволокли тяжелые тучи, а вдалеке слышны раскаты грома, но настолько жарко и душно, что он не выдерживает и срывает с себя камзол, бросая его прямо на мостовую. Над головой шумит рой мух, которые суетятся, стараясь как можно скорее отложить яйца в еще неостывшую, свежую плоть. Повернув за угол, он поскальзывается и падает, с размаху приземляясь в темную лужу.
- Кровь, - шепчет Сеймус дрожащими губами, когда подносит к лицу испачканную руку. Его мутит. Он должен бежать во дворец. Должен найти отца, чтобы сказать ему, что был неправ. Что, даже приняв Кун, навсегда останется его сыном.
Он бежит, спотыкаясь о трупы, которых становится все больше и больше – лучше люди, эльфы, кунари…
- Неужели Аришок напал на город? Неужели Ашаад соврал мне? – бормочет Сеймус, чувствуя, как волосы на затылке становятся дыбом от ужаса.
Улица… Поворот… Вот площадь, а за ней наверх по ступеням – к Дороге Наместника. Не упасть бы опять, не поскользнуться, не забыть бы слова, которые он должен сказать.
Тяжелые, резные двери дворца распахнуты настежь – заходи, юный Дюмар, все ждут только тебя. Сеймус останавливается, с опаской смотря в темноту впереди – кто погасил все свечи в приемном зале? Заходит, стараясь унять хриплое, сбившееся от бега дыхание. Слишком тихо. Куда все подевались?
Он поднимается на второй этаж и видит, что двери в кабинет отца заколочены деревянными досками. Не может быть, Наместник должен быть во дворце.
Он решает посмотреть в тронном зале, уверенный, что отец, наверняка, стоит в окружении Капитана стражи, Первого Чародея и Командора храмовников, выслушивая их план и кивая головой в знак согласия. Сеймус успокаивает себя – да, наверняка все так и есть. Он зря беспокоится…
- Отец! – кричит он, вбежав, и застывает, ослепленный слишком ярким светом. Сеймус моргает и трет глаза, осматриваясь – по обе стороны от него стоят люди: вот Мередит, вот Орсино, вот Владычица Эльтина со своими преподобными матерями, а вот знать, аристократы, Бран…
- Где отец? – Сеймус подбегает к сенешалю, заглядывая в его глаза. Но глаз нет. На их месте лишь черные провалы, из которых вываливаются личинки и опарыши, когда Бран опускает голову.
- Anaam esaam Qun! – Гремит голос Аришока.
Сеймус пятится:
- Нет, нет… Как? Где отец?
Он смотрит на кунарийского генерала и замирает, онемев от ужаса – в руках Аришока голова Наместника.
Сеймус всхлипывает и падает на колени, открывая рот в немом крике.
- Вот что будет со всеми неверными, - говорит Аришок и разжимает пальцы.
Отрубленная голова падает на ковер с глухим стуком и катится, катится к Сеймусу, словно обладая собственной волей.
- Отец, - стонет Сеймус дрожащими дрожащим голосом, - отец… Я не хотел.
Свет в тронном зале меркнет, и Сеймус видит как на него наползают тени… А в следующий момент он кричит, разрываемый мертвыми пальцами набросившихся на него аристократов.
Сеймус вскочил с кровати, задыхаясь.
- Сон, - прошептал юноша, вытирая со лба испарину. На улице еще не рассвело, и в поместье было тихо – спали даже слуги. – Слишком реальный сон.
Он зажег свечу и упал на подушки, уставившись на завешенный балдахином потолок. Жуткие образы из кошмара вскоре перестали мелькать перед глазами, но тревога не покидала юношу – он очень переживал из-за вчерашней ссоры.
Казалось, за годы своих препирательств с отцом, Сеймус должен был бы привыкнуть к таким перепалкам. Однако, если до этого он просто сбегал из дворца и возвращался домой под присмотром Брана или стражи, то сейчас все было гораздо хуже – там, куда он собирался пойти его никто не нашел бы. А если бы и нашел, то уже не смог бы вернуть.
На улице постепенно светало, а Сеймус ворочался, не в силах уснуть. Он понял, что попросив защиты у Аришока, он уже никогда не сможет вернуться домой просто так. Он станет виддатари. А кунари «не бросают своих». Будь он обычным жителем Киркволла – все было бы проще, но он – сын Наместника, и если Аришок ответит отказом на официальную просьбу отца вернуть его несмышленое чадо – назреет конфликт, который может обернуться кровавой баней для города. После приснившегося кошмара Сеймус осознал, что какой бы мирной не была цель пребывания кунари в городе, они никогда не упустят шанс ударить по иноверцам железным молотом, чтобы насадить Кун. Не стоило забывать, что Аришок прежде всего – военный лидер и, чтобы ему не говорил Ашаад, призванием кунарийского генерала была именно война, а не ведение переговоров. А он, Сеймус, может быть лишь предлогом к переходу к агрессивным действиям.
- Не все так просто, - прошептал он своему отражению в зеркале. Как бы ни сильна была его обида на отца, не стоило принимать необдуманных решений.
Утром, как только старший Дюмар покинул особняк, Сеймус приказал слугам приготовить для него небольшую корзину с провиантом – он решил догнать Ашаада и в уютной тишине рядом с ним обдумать все как следует. Оставалась лишь одна загвоздка – он не знал, куда точно направился его рогатый друг, а ответить на этот вопрос мог лишь Аришок. Но вот станет ли?
В лагере, немного посомневавшись и потоптавшись на одном месте, юноша понял, что сам он будет искать Ашаада слишком долго. С одной стороны, картограф не мог уйти слишком далеко, но с другой, если вспомнить бесчисленное количество гротов, ниш и пещер, Сеймус, который не слишком хорошо ориентировался на местности, мог искать своего друга не один день.
- Shanedan, Arishok, – поздоровался он, стараясь держать лицо под суровым взглядом генерала.
- Shanedan, imekari-bas.
Сеймус едва слышно скрипнул зубами – он уже почти виддатари, а Аришок все так же издевается над ним, называя ребенком.
- Я хотел бы узнать, куда направился Ашаад.
- Ashaad… - Кунари сделал паузу, пробежав глазами по телу Сеймуса. Юноше сразу же стало не по себе – Аришок всегда был слишком проницателен, и мысль о том, что он в курсе отношений «imekari bas» с одним из своих воинов, начисто стирала из юноши всю уверенность в себе. – Он выполняет мою волю.
- Я смиренно прошу вас сказать мне, куда он пошел, – повторил свою просьбу Сеймус, едва заметно склонив голову. – Я должен… поговорить с ним.
- Хм…
Если бы Сеймус не знал привычек кунари, он бы подумал, что Аришок развлекается, смотря на то, как под его взглядом юноша мнется и переступает с ноги на ногу. Только у кунари было очень плохо с чувством юмора – шуток они не понимали, а смеяться практически не умели.
Наконец, Аришок повел своими исполинскими плечами и подозвал одного из своих стражников, отдав короткий приказ.
- Твой… Ashaad, - Сеймус вздрогнул и смущенно опустил глаза, - ушел на юго-запад от города. Ты выйдешь на Рваный Берег по тоннелю, который тебе покажет этот karasten.
Сеймус поклонился:
- Благодарю вас. Panahedan, Arishok.
- Panahedan, imekari-bas.
Диалоги с кунари (не учитывая Ашаада или ашкаари) были как всегда очень «содержательны». Сеймус едва не отпрянул, когда подошедший воин наклонился, чтобы забрать у него оттягивающую руки корзину с едой.
«Проклятье», - думал юноша, стараясь успеть за быстрым шагом карастена, который вел его к проходу на побережье, - «я чувствую себя беспомощной принцессой». Недосып и начинающая наваливаться усталость сделали его злым и раздражительным.
Кунари практически вывел его за пределы города, когда, повернув за скалу, они наткнулись на отряд, сторожащий вход в пещеру. «Совсем другой проход», - сообразил Сеймус, озираясь по сторонам – этот был не так хорошо обустроен, да и потолок был гораздо ниже, так что идущему впереди воину приходилось наклоняться, чтобы не зацепить головой потолок.
Сеймус внимательно смотрел под ноги, следуя за катастеном, и вспоминал свой сон. Когда-то давно мать говорила ему, что сны – это отражения реальности, которые часто помогают спящим найти выход из запутанной ситуации. Кошмар не показался Сеймусу решением проблемы, но вот предупреждением – вполне. Его все еще бросало в холодный пот при воспоминании о катящейся голове отца и черных провалах глазниц сенешаля Брана. Но к чему был этот сон? Последствия какого своего решения он видел?
Дюмар вздохнул и покачал головой – он все так же продолжает переживать о людях, которым наплевать на него. Ведь отец вчера даже не пытался остановить его, когда он развернулся и вышел из кабинета. Даже не вспылил, услышав столь дерзкие слова. Выходит, Наместнику действительно все равно, есть у него сын или нет? Главное – честь семьи. А он, Сеймус, опозорил имя отца и стал никому не нужен.
Юноша тяжко вздохнул – где же, демон подери, его место в этом мире?
Кунарийский воин вывел его на поверхность ближе к полудню. Выйдя из пещеры, Сеймус прикрыл глаза рукой – слишком ярко светило стоящее в зените солнце. Карастен указал ему рукой сторону, в которую следовало идти и, отдав юноше свою временную ношу, молча удалился. Дюмар расстегнул пуговицы на жакете и пошел по узкой песчаной дорожке в указанном направлении. Ашаад наверняка был где-то рядом, ему следовало лишь внимательно осматривать выступы и валуны, находящиеся у самой тропы. Однако, прошел час-другой, а поиски так и не увенчались успехом.
- Проклятье! – Сеймус пнул попавшийся под ногу камушек и сел в тень ближайшего дерева. Он страшно устал, вода в бурдючке практически закончилась, а к вину лучше было не притрагиваться – алкоголь мог сморить его после пары глотков.
Он достал из корзины бутерброд с вяленым мясом – живот скрутило от голода еще час назад.
- Идиотская затея, - сказал себе Сеймус, когда наелся. Он с грустью смотрел на солнечные блики, играющие на спокойной морской глади, и думал о том, что в город ему все же следует вернуться до темноты. Юноша стал собираться, укладывая свой провиант назад в корзину, и жутко испугался, когда боковым зрением увидел неожиданно появившуюся фигуру.
- Ашаад! – воскликнул он, вздрогнув.
- Что ты здесь делаешь? – Если кунари и был рад его видеть, то слишком хорошо скрыл это – Сеймус перевел дух и пожал плечами:
- Искал тебя.
- Никто не сможет найти меня, если я сам того не захочу.
- А ты… Не хотел, чтобы я нашел тебя? – юноша поднялся, отряхнув штаны.
Ашаад молча рассматривал его, переводя взгляд с Сеймуса на корзину с едой и на расстеленный на земле жакет.
- Зачем ты искал меня?
Сеймус замер, не зная, что сказать. Может, он будет только мешать Ашааду? Может, и правда, не стоило сюда приходить?
- Я…
- Ты снова сомневаешься, Сеймус, - сказал кунари, делая шаг навстречу. Он обнял юношу за плечи и прижал к себе. – Но я рад, что ты здесь.
- Мне следовало бы вернуться в город.
Они сидели практически у самой воды – Ашаад расположился спиной к морю и делал зарисовки входов двух расположенных рядом друг с другом гротов. Сеймус в жизни не разглядел бы заброшенные пещеры за этими зарослями колючего кустарника.
- Скоро стемнеет, – Ашаад констатировал неоспоримый факт. Солнце действительно неумолимо клонилось к горизонту, заставляя юношу нервничать – все же он не планировал задерживаться на побережье на несколько дней.
- Да… До ночи я все равно уже не успею, - пробормотал Дюмар расстроено.
- Оставайся.
- Я… Ну ладно, - упрямиться и отказываться от такого предложения действительно было бы глупо. Сеймус сидел на песке спиной к Ашааду, накинув на плечи жакет – несмотря на тепло, морской бриз принес ощутимую прохладу к вечеру. – Знаешь, иногда мне кажется, что отсутствие семейных уз – это даже хорошо. – Он говорил едва слышно, но даже не сомневался, что друг расслышал его слова. – Все эти недоразумения между детьми и родителями… Как будто мы смотрим на мир совсем по-разному. Каждый по-своему. И у всех своя истина…
- У Кун лишь одна истина. Кун искореняет сомнения, Сеймус. Кунари не тратят столько времени на бесполезные запутанные размышления. Мы следуем своему пути, делая то, что нам надлежит. А вы – баз… я иногда не понимаю тебя.
- Как и я – тебя, - усмехнулся юноша. – Мне нравится то, что я узнал о Кун, но не уверен, готов ли я принять вашу веру.
- Кун – не вера, - поправил его Ашаад. – Кун – это стремление мира к совершенству. К порядку, который надлежит быть.
Сеймус грустно рассмеялся:
- О, если бы дело было только в этом…
Он прикрыл глаза, вслушиваясь в шорох угля в пальцах Ашаада и шум волн, которые мягко накатывались на берег, словно лаская его.
- Забавно, - хмыкнул юноша. – У меня сейчас déjà vu. Есть у орлесианцев такое выражение… Когда ты видишь что-то и тебе кажется, что такое уже было. Ну, или что это тебе когда-то снилось.
Ашаад промолчал в ответ: он всегда так делал, когда не знал, что ответить или не до конца понимал сказанное – пресловутая кунарийская гордость, которая не раз ставила Сеймуса в тупик. Парень долго смеялся, узнав, что молчаливость серокожих гигантов среди чужестранцев обусловлена именно незнанием чужого языка - кунари предпочитали не говорить вовсе, чем говорить плохо. Правда, вспоминая жуткий акцент, с которым говорили некоторые орлесианские дипломаты, парень был вполне согласен с такой позицией – уж лучше бы те напыщенные дворянчики в кружевах молчали, чем коверкали чужую речь до неузнаваемости.
- Сегодня мне снились кошмары, - пробормотал Сеймус, чувствуя, как начинает засыпать - шум волн стал казаться ему дальше, а уголек перестал шуршать. Раздались мягкие шаги по песку и сзади его обняли огромные руки Ашаада.
- Тогда спи. А я буду охранять тебя от кошмаров.
Глава 12Глава 12
- Все-таки я слабовольный дурак, - вздохнул юноша, обняв свои колени и устроив на них подбородок. Ашаад, который занимался готовкой у костра, лишь коротко взглянул на него, но промолчал.
Прошло почти три дня, а Сеймус так и не смог вернуться домой: позавчера ему помешало банальное нежелание возвращаться в Киркволл по темноте; вчера он целый день ходил за Ашаадом, словно привязанный, и пытался отогнать от себя тревожные мысли, а сегодня утром он вдруг понял, что понятия не имеет, где находится, и даже не представляет, как добраться до города. Оставалось лишь одно – вернуться в город вместе с Ашаадом.
Младший Дюмар был расстроен – на этот раз его друг занимался зарисовкой скрытых гротов и пещер, а потому им приходилось много карабкаться вверх, спускаться по крутым склонам и скакать через расщелины и валуны. Сеймус уже давно наплевал на сбитые ноги и боль в спине, но эта треклятая корзина – и на кой демон он вообще взял её с собой? – плетеной ручкой натерла ему мозоли на ладонях. Оказалось, что слуги хорошо позаботились о своем молодом хозяине, снабдив его таким количеством провианта, что Сеймус мог бы спокойно питаться этим как минимум дней пять: две булки хлеба, окорок, закопченная ветчина, бутерброды с вяленым мясом, бутылка вина.
Юноша покосился на почти опустевшую корзину и вздохнул с явным облегчением – остатки еды можно будет переложить в сумку Ашаада, а надоевшую ношу оставить под каким-нибудь камнем, чтобы в руках не мешалась. Хотя воин, несомненно, будет против такой глупой расточительности.
Вчера, после ужина, Ашаад долго крутил корзину в руках, исследуя пальцами вычурное плетение лозы. Оказалось, кунари высоко ценили вещи, создание которых требовало хоть какой-то доли мастерства и сноровки.
- Воины далеки от этого. Мы не шьем, не прядем, не куем. Создание вещей – забота armaas, и для меня высшее удовольствие созерцать вещь, созданную умелыми руками.
- Этому не так сложно научиться, - пожал плечами удивленный Сеймус.
Ашаад лишь покачал головой:
- Я не был рожден для этого. А значит время, потраченное на обучение, будет израсходовано впустую. Мое призвание – война и… карты.
- А ты помнишь свое распределение?
- Плохо. Я хорошо дрался. Хорошо рисовал. Мог бы быть только воином или только…м….
- Художником? – Подсказал нужное слово юноша и тут же пояснил. – Тем, кто рисует для того, чтобы радовать глаза.
- Да. Или художником. Но tamassran мудры. Они нашли для меня путь, где я мог бы быть максимально полезен. Я рад служить Arishok таким образом.
Сеймус тепло улыбнулся, зная, что в альбоме наряду с картами встречались прекрасные пейзажи, которые были сделаны настолько профессионально, что, казалось, стоит добавить лишь немного цвета, и картины Ашаада можно будет ставить в один ряд с творениями неваррских живописцев.
- Да уж… Я столько знаю о вас теперь. Хоть бери и садись писать книгу «Жизнь и обычаи кунари».
Воин взглянул на него и медленно произнес:
- Я уверен, из тебя получится очень мудрый ashkaari.
- Но я не уверен, что готов смириться с такой судьбой, – хмыкнул Сеймус.
- Смиришься ты или нет, но судьба настигнет тебя рано или поздно. Это – воля Кун. Бороться с ней бессмысленно.
- Ты-то приписываешь Кун законы о порядке и гармонии, то говоришь, что это учение предопределяет судьбы каждого из вас. Но, Ашаад, неужели тебе никогда не хотелось быть кем-то другим? Выйти за рамки Кун и самому решать свою судьбу?
- Ты говоришь сейчас как те, кто отрекается и начинает называть себя tal-vashoth! – Глаза воина недобро сверкнули в свете костра, и Сеймус невольно отпрянул, испугавшись. – Нет. Борьба с судьбой требует много сил. Я видел, во что превращаются мои братья, отрекаясь от истины. И не хочу этого для себя. Лучше умереть, следуя Кун, чем борясь со своей сущностью. Этим мы и отличаемся от вас, Сеймус.
- Хм, теперь я понимаю, почему ашкаари говорили мне, что истинный кунари не боится смерти. – Печально улыбнулся юноша.
- Это так. Смерть не так страшна, как позор.
- Позор? Ты хочешь сказать – предательство?
- Не только. Кунари может опозорить себя какой-то непоправимой ошибкой. Воин может опозорить себя неисполнением приказа или… потерей своего оружия.
Сеймус доверчиво уставился на друга.
- Как?
- Мы называем свое оружие «asaala» - душа. Потерять оружие означает потерять себя. Это величайший позор для воина. Если такое произошло, восстановить честь можно лишь приняв смерть, как велит Кун.
Юноша скользнул взглядом по алебарде, которую Ашаад всегда держал при себе и внутренне похолодел: мало ли что может случиться, но выносить смертный приговор за потерю меча или копья – это уж слишком.
- Хотя сам я не до конца понимаю, что есть моя asaala. Оружие или… - воин кивнул в сторону своего альбома. Сеймус улыбнулся и, подсев, бережно взял его в руки, а потом стал рассматривать, аккуратно переворачивая страницы.
- Когда я закончу… Нарисую тебя, - произнес Ашаад и тут же отвел взгляд, смутившись. Сеймус вопросительно заглянул к нему в глаза. – Я… никогда раньше не рисовал людей.
- Ничего, - юноша расплылся в улыбке, подвигаясь еще ближе. – Я уверен, что у тебя получится.
Жара и тихое потрескивание костра разморили Сеймуса, и он, казалось, успел немного задремать, погрузившись в воспоминания. Ашаад разбудил его, ласково потрепав по волосам, и позвал обедать. Юноша достал вино и, откупорив бутылку, за неимением стаканов, отпил прямо из горлышка, а потом передал её своему другу.
- Мы пьем это только во время празднования qunaron-vhel, - сказал Ашаад, но все же сделал пару глотков.
- Кунари умеют праздновать? Неужели?
- Умеют праздновать так, что ben-hassrath еще несколько дней наводят порядок после наших… забав.
Сеймус закашлялся, поперхнувшись, и рассмеялся:
- О, я даже не уверен, что хочу это видеть. Даже представить страшно, на что способны пьяные кунари.
Ашаад сдержанно кивнул и зачерпнул деревянной миской ароматно пахнущий бульон из казанка. Но, поднеся его ко рту, замер и едва заметно шевельнул ушами. Лиловые глаза метнулись в сторону и воин, медленно опуская миску с едой, потянулся за алебардой.
- Что такое? – встрепенулся Сеймус.
Кунари рыкнул и рванулся в сторону, уходя от стрелы, которая просвистела всего в паре дюймов от его виска.
- Беги, - закричал он, хватая юношу за грудки и ставя его на ноги. – Быстро!
Сеймус развернулся и не успел сделать и пяти шагов, как путь ему пересек выскочивший из куста разбойник.
- Беги, Сеймус! – зарычал Ашаад, бросаясь сразу на троих вооруженных людей в масках.
Юноша кинулся в сторону, но был сбит ударом под коленку, а в следующий момент ощутил, как к горлу прижимается холодное лезвие.
- Не дергайся, наместников сыночек, - прошипел голос из-за маски.
Сеймус сглотнул, скосив глаза в сторону – там, где он только что сидел, валялось два трупа, которых уже успел уложить Ашаад. Но сколько же живых еще было вокруг?
- Пусти, я сам пойду. Хватит! – простонал юноша. – Перестаньте!
Рядом раздался грубый, похабный гогот, но смеющихся он не видел.
- Не трогайте Ашаада! – закричал Сеймус так, что казалось, у него сейчас лопнут барабанные перепонки.
Кунари крутился смертоносным смерчем, парируя удары и нанося ужасные раны.
- Ашаад, - охнул юноша, похолодев от ужаса – как бы ни хорош был его друг в бою, противников было слишком много. Непозволительно много, чтобы надеяться на то, что Ашаад останется жив.
Когда-то в книгах он читал, что человек во время сильного потрясения, видит события вокруг себя замедленно.
Неправда.
Давно стало тихо, а Сеймус все сидел на песке, раскачиваясь и громко всхлипывая. А перед ним, всего в десяти шагах лежал тот, кто всего четверть часа назад будил его прикосновением шершавой ладони и звал обедать.
Ашаад был мертв.
Сеймус поднялся и сделал шаг вперед. Вот Ашаад делает разворот, разрезая алебардой кожаный доспех на животе нападающего и, согнув ногу в колене, вгоняет лезвие прямо в чужую брюшину. Вот он вскрикивает, не успев уйти одновременно от двух мечей и стрелы, которая вонзается ему в левый бок.
Сеймус делает еще шаг вперед и видит, как за спиной рычащего, ослепленного яростью, Ашаада возникает низкорослая фигура и уворачивается от смертоносного взмаха алебарды. Сеймус слышит смех и видит, как спереди на кунари наваливаются еще трое, отвлекая, перетягивая все его внимание на себя.
- Не надо, - шепчет Сеймус, подавшись вперед, а смеющаяся тень скользит вниз, ныряет под удар и пружинит, всаживая длинный зазубренный кинжал прямо под изрисованную карминовой краской лопатку. А может это не краска, это, наверное, кровь, думает юноша, когда Ашаад хрипит и падает на колени прямо в объятья другого кинжала.
Который перерезает ему горло.
- Зачем… Зачем? – стонет Сеймус, смотря как убийца Ашаада снимает маску, являя ему свое лицо – чересчур смуглое, уродливое женское лицо с грубыми мужицкими чертами. Лицо, которое он ненавидит больше всего на свете.
- Что значит «зачем»? – И голос у нее такой же мерзкий – хриплый, скрипучий. – Нам пообещали золото за твою шкуру, малыш. О кунари не было речи. А Зимы, знаешь ли, любят поразвлечься.
- Ах ты, сучка вашедан! – Кричит Сеймус и бросается на нее. Но он лишь наивный аристократик, а она – профессионалка. Уродливая девка делает едва заметное движение рукой, и он оседает, ловя ртом воздух и стараясь вдохнуть.
- А! Это одно из их слов, да? Еще один кунари мертв, какое счастье! Признаться, я думала, что это будет сложнее.
Юноша хватает пальцами песок и смотрит на лежащего в луже собственной крови Ашаада. Такой спокойный… И, если бы не пустые, безжизненные глаза, смотрящие в небо, Сеймус подумал бы, что друг всего лишь спит. Притворяется, чтобы выждать, а потом вскочить и нанести решающий удар.
Стоящая над ним девка говорила еще что-то, но он не слышал слов, водя ладонью по рисункам на груди мертвого воина.
- Я бы сам пошел с вами. Не надо было убивать Ашаада. Он ведь ничего вам не сделал, - простонал он.
Подошедшие разбойники громко заржали.
- Ты смотри, Джиннис! Пацанчику нравится играть с рогатыми! Тьху, кунарийская подстилка!
Сеймус скрипнул зубами и вскочил, возмущенный:
- Да как вы…
- О-о, что за гулянка, а нас не позвали? – перебил юношу подошедший черноволосый мужчина в тяжелом доспехе и с двуручником на плече.
- Вот именно! Вас не звали! Пошел вон! Зимы забирают этого мальчишку себе! – Оскалилась смуглая девка
- Тс-тс-тс, - поцокал языком темноволосый. – Ай-яй-яй, Джиннис. Какая ты невоспитанная девочка. Хм… Сеймус Дюмар, я полагаю? – Золотые глаза скользнули по лицу юноши.
«Вот оно что…» - догадался Сеймус и сделал шаг в сторону новоприбывшей компании: за спиной черноволосого стоял долговязый эльф с таким же устрашающим мечом, симпатичная девушка, опирающаяся на посох и разодетый в пух и прах гном, который, казалось, не замечал ничего вокруг, а лишь ласково что-то мурлыкал арбалету в своих руках.
- Сударь, я не знаю кто вы. Но я прошу… Если я должен вернуться домой, то уж точно не в компании этих… убийц.
- Гаррет Хоук. – Представился воин с усмешкой и перевел взгляд на Джиннис. – Ну что, слыхала?
- Ах ты, маленький сучонок! Да я тебе язык отрежу, дрянь!
- Варрик, прикрой! – закричал Хоук и оттолкнул юношу в сторону.
- Ну-ка пригнись, наследничек, - весело воскликнул гном и защелкал арбалетом.
Сеймус слышал крики, лязг оружия, свист стрел над головой, но ему было все равно. Вокруг Ашаада мелькали чьи-то ноги, рядом с ним глухо падали на песок чужие тела. «Зачем?», - думал он. – «Какая теперь разница? Ашаад мертв. Может, вернись я домой, ничего этого не случилось бы?» Он задрожал, вцепившись пальцами в виски, с ужасом осознавая, что вина за смерть самого близкого друга лежит на нем. «Теперь вам самим предстоит отвечать за свои поступки», - раздался в голове вкрадчивый голос сенешаля.
- Придется отвечать, - пробормотал Сеймус, не замечая, как вокруг стало тихо.
- Эй, ты в порядке? – окликнул его гном.
Юноша лишь покачал головой и подошел к телу Ашаада.
- Прости, я … Не смогу ему помочь, - прошептала черноволосая девушка с посохом. «Отступница», - с тоской подумал Дюмар, грустно улыбнувшись ей.
- Может, нам стоит похоронить твоего друга? – осведомился Хоук, деловито рыская по карманам убитых разбойников.
- Нет… Это больше не Ашаад. Его тело – это не он, - Сеймус закусил губу. – Тела кунари не требуют какого-то особого обхождения.
- Может, стоит рассказать его сородичам?
- Они узнают. – Юноша провел пальцами по застывшим чертам лица Ашаада, стараясь запомнить его именно таким – спокойным и безмятежным. «Лучше умереть, следуя Кун, чем бороться со своей сущностью». Что ж, ему не пришлось выбирать между Кун и привязанностью к баз. Он умер, оставшись верным своему предназначению. Он умер, защищая своего Сеймуса. Пальцы юноши задержались на шраме, который пересекал губы Ашаада. Губы, которые он целовал еще сегодня утром.
- Кгм, - рядом откашлялся эльф и смущенно отвел взгляд, когда Сеймус вопросительно посмотрел на него. – Нам пора идти, - сказал остроухий.
- Мда, не думал я, что у кунари много друзей. – Хоук поддел под локоть черноволосую девушку, которая до этого сидела рядом с Сеймусом, и помог ей подняться.
- Кунари не такие звери, как все думают, - пробормотал юноша. – Если бы только…
Он сжал кулаки, сцепив зубы.
- Проводите меня к отцу, сударь. Он щедро поблагодарит вас. А я… Я снова попытаюсь убедить его.
- Хорошо. Тебе нужно время, чтобы проститься? – Насмешка исчезла из золотых глаз наемника, и юноша почувствовал благодарность к этому человеку.
- Да, я…
- Идемте. Только недолго, Ваша светлость. Сдается мне, что здесь еще затаились ребятки из Зим.
Сеймус с минуту смотрел на удаляющиеся фигуры, которые замерли у ближайшего поворота. Обеденный костер давно погас, но вокруг удушливо пахло гарью – черноволосая магичка не поскупилась, поджаривая разбойников из Зим.
- Подохла, тварь… - прошептал парень и плюнул на Джиннис, которая мертво улыбалась разрезанным ртом и хвасталась зияющей дырой в брюшине.
- О Создатель, сколько крови, - Сеймус невольно вспомнил свой недавний кошмар и внутренне похолодел. Он снова поступил, как взбалмошный мальчишка и вот результат. Он должен не допустить воплощения того ужасного сна в жизнь. Юноша осмотрелся, стараясь среди этой неразберихи и кучи мертвых тел отыскать карту, которую рисовал Ашаад. – Вот ты где. – Он порывисто прижал к груди испачкавшуюся дорожную сумку и осторожно вытащил из нее альбом. – Ты никогда не сомневался и был прав. – Сеймус подошел к Ашааду и опустился рядом с ним на колени. Море шумело, а солнце светило, словно ничего не случилось. Он был жив. Но был снова одинок.
По щеке сбежала слеза, и Сеймус всхлипнул, утерев её пыльным рукавом.
- Бороться и, правда, бессмысленно. Теперь я знаю, что должен делать, спасибо. Прощай. – Его плечи задрожали в беззвучных рыданиях, но Сеймус упрямо мотнул головой, не позволяя себе расплакаться. – Спасибо тебе, Ашаад. Я передам твою «асаала» Аришоку и скажу, что ты умер с честью.
Сеймус провел пальцами по векам кунари, закрывая тому глаза. Нужно было спешить. Он резко встал и пошел к ожидающим его наемникам, не оглядываясь.
Он принял решение.
Он должен убедить отца, что кунари не дикие варвары или животные, которых нужно бояться. Он должен предотвратить кровопролитие, которое грозило Киркволлу.
Он должен исполнить волю Кун.
@темы: Cлэш, Dragon Age II, Фанфик, Ашаад, Сэймус Думар
-
-
21.09.2011 в 14:24Спасибо.
-
-
23.09.2011 в 10:34-
-
07.10.2011 в 22:06